Хаос в школе Прескотт (ЛП)

— Придержи свою злость, чтобы избавиться от нее в другом месте. Мы найдем, как тебе выпустить пар, — Виктор не отпускает меня, пальцы его сильно впиваются в кожу, уголок его губ опустился в ухмылке. — Когда мы предложили тебе стать девушкой Хавок, Бернадетт, я имел в виду, что ты становишься одной из нас. У сделки не было никаких сроков.

— Что если я однажды захочу уйти? — я не осознаю, как этот вопрос слетает с моих губ, хоть я и не уверена, что это «однажды» когда-то настанет. Вик может говорить, что хочет, но я-то знаю, что у моей жизни есть отведенный срок. Это может мне не нравиться, но именно так работает этот суровый, безобразный мир.

— Бернадетт, не испытывай меня, — произносит Виктор, а затем отпускает меня, смотря куда-то в другую сторону, и поднимает сигарету с земли. Он тушит сигарету мыском ботинка и спрашивает:

— Как долго вы там стоите?

Я поднимаю голову и натыкаюсь взглядом на оставшихся Хавок. Они стоят рядом с подъездной дорожкой.

— Достаточно, — отвечает Оскар, скользнув по мне взглядом своих серых глаз. Его улыбка будет преследовать меня в кошмарах. Опускаю свое красное лицо вниз и разглядываю кольцо на пальце. Дома я снимаю его, потому что моя мать увидит кольцо, то случится конец света. Ей никогда не нравилась даже мысль о том, чтобы у меня был парень. Не говоря уже о бижутерии, сверкающей ярче, чем у нее.

Я щурюсь, тупо пялясь на кольцо, когда рядом раздаётся дерзкий и немного бесячий смех Хаэля.

— Если ты действительно думаешь, что швыряние девушки — это один из видов прелюдий, тогда я не удивлен, что Бернадетт не заинтересована в тебе, — говорит он, когда мимо меня проносится тень, и я задираю голову только чтобы снова увидеть, как Вик глазеет на меня.

— Это реально, — он тянется к моей руке, изучая ее с мгновение. — Все это, — пальцы его загораются, когда он прикасается ко мне, прожигая себе путь прямо к моей душе. Наши взгляды встречаются, пусть я и нахожу это смехотворным, но я действительно не могу дышать. — Оно стоило где-то… около тридцати штук, если я не ошибаюсь.

Мои глаза расширяются, но я ничего не говорю, когда он отстраняется и поворачивается к другим.

— У нас проблема, — объявляет он, а Аарон буквально светится, Каллум плюхается в кресло, и, подтянувшись к ящику с закусками, вываливает себе под ноги все содержимое. Среди этой горы он выбирает чипсы. Он подмигивает и улыбается мне. Последнее я игнорирую.

Мой мозг работает на автопилоте. У Вика было кольцо, которое стоило, тридцать, мать его, штук и он никогда не задумывался о его продаже? Я опускаю взгляд на кольцо и поверить не могу, что к такой вещи может быта какая-то эмоциональная привязанность. Я имею ввиду, что он как-то сказал, что кольцо принадлежало его бабушке, но едва ли я поверю в то, что кто-то такой же, как Виктор Чаннинг треплется о каком-то дерьме про покойную бабку.

Что же тогда?

Он осознает, что я могу прийти в любой ломбард в городе, продать эту хреновину и уехать вместе с сестрой? Конечно, тридцать кусков вечными не будут, но этого хватит, чтобы уйти. Купить дешевую тачку и научиться водить.

Мы могли бы начать новую жизнь в другом штате, отвести сестру в новую школу, и Тинг никогда не найдет нас. У его семьи есть определённые ресурсы, но будут ли они полезны?

— Да? И какая же? — спрашивает Хаэль, падая в дряхлый шезлонг, заставляя его скрипеть под собственным весом. Он — мокрая мечта каждой девушки, со своими веселыми карими глазами, тёмными волосами, иногда отливающими красным, а его татуировки… На его груди даже набит дьявол со словами «Hot Rod» по обе стороны. В общем, он плохой мальчик, своеобразный аналог придурку. И все же… я нахожу его привлекательным.

— В понедельник Ван затащил меня к себе в офис, — начинает Вик, и я навострила уши. Все мы знаем эту часть истории, но причина, по которой это случилось, оставалась неизвестной. До этого момента.

Направляюсь к креслу Каллума, когда он собирается стащить еще один пакетик с закусками.

— На колени? — предлагает он, глядя на меня своей тупой улыбкой диснеевского принца, хотя он никакой не принц вовсе. — Орешков?

Или глаза превращаются в щелки, но Каллума я не боюсь, никого из этих говнюков. Плюхаюсь ему на колени и выхватываю еду, заметив, что глаза Вика перескакивают с меня на Кэла. Его челюсть напрягается, и он отворачивается.

Аарон сидит на стуле в другом конце комнаты и испепеляет дверь гаража взглядом, конечно, не Вика. Или меня. Конечно, не меня.

— Он сказал, что ему поступил звонок от моей матери, и она рассказала о наркотиках, которые я храню в своем шкафчике.

— Ты хранить наркоту в шкафчике? — давлюсь я, и Вик смотрит на меня долгим, изучающим взглядом.