Хаос времён года

Исследуя стеллажи и витрины, захожу в соседнюю комнату, отгороженную от первой бисерной занавеской. Здесь тесно прижатые друг к другу ряды полок завалены походным оснащением: консервы, фляжки с водой, батарейки и генераторы, фонари, аптечки, компасы, зажигалки. Я останавливаюсь перед пустой стеклянной витриной, и у меня глаза лезут на лоб, когда понимаю, на что смотрю: это же куполообразная крышка стазисной камеры! Похожая на Франкенштейна, она собрана из частей моделей, которые я не видел в Обсерватории с начала нового тысячелетия.

– Красота, правда? – говорит Огги, подходя ко мне сзади. – Слышал, что новые оснащены причудливыми звонками и свистками. Но эта – действительно стоящая вещь. Я нашел все детали и собрал ее своими руками.

– И работает? – спрашиваю я, проводя пальцем по поверхности.

– Сама камера работает просто отлично. Но без передатчика трудно определить ее истинный функционал. – Он пожимает плечами. – Я хорошо владею плоскогубцами и отверткой, а вот по компьютерам не спец. Никогда не мог ни единой вещи в Интернете заказать. Когда закончите с той ерундой, которую затеяли, может быть, вернетесь и покажете старику, как это делается. – Печально кивнув, он поворачивается, чтобы уйти, и бисерный занавес с шуршанием смыкается за ним.

Я засовываю в карманы куртки спички, фонарик, рулон изоленты, горсть дымовых гранат и небольшой складной нож, но все же чувствую себя недостаточно экипированным.

Мое внимание привлекает какое-то движение. Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы, прижав к груди, поймать черный кожаный футляр, брошенный в мою сторону.

– Я слышала, ты хорошо умеешь с ними управляться, – говорит Кай.

Футляр тихо дребезжит, когда я переворачиваю его и расстегиваю молнию, являя взору набор самых красивых отмычек, которые когда-либо видел. – Кто тебе это сказал?

– Лайон, возможно, упоминал однажды, – признается она, глядя в пол, и добавляет с вымученной улыбкой: – Идем же! Не хочу заставлять Дуга ждать.

Закрываю футляр и прячу в карман. Я не собираюсь говорить Кай «спасибо», но впервые с тех пор как сел в самолет прошлой ночью, чувствую, что почти готов к стоящей передо мной невыполнимой задаче.

Поблагодарив Огги, начинаю подниматься по ступенькам, давая Кай время рассчитаться. Слышу, как они шепчутся на прощание, хлопают друг друга по плечам, обнимаются. До меня доносится всхлип – должно быть, Огги расчувствовался.

Кай догоняет меня на выходе, как раз когда я толкаю дверь в туманную черноту переулка.

– В нескольких кварталах к северу отсюда есть парк, – говорит она. – Там мы можем поймать такси.

* * *

Дождь сменился ледяной моросью, я засовываю руки поглубже в карманы, чтобы согреться, и энергично шагаю вперед, стремясь проложить как можно большее расстояние между нами и домом Огги. Остается надеяться, что мы не совершили ошибки, зайдя к нему. Впереди шелестят окаймляющие парк деревья, и шевелящий их ветви ветер, как по мне, слишком часто и неожиданно меняет направление. Вдалеке мерцает молния, в воздухе кружится горстка снежинок. Кай шлепает по лужам позади меня.

– Откуда вы с Огги друг друга знаете? – спрашиваю я ее, не оборачиваясь, все еще не совсем уверенный, можно ли ей доверять.

– Он был куратором, когда я попала в Обсерваторию, – поясняет она, прибавляя шаг, чтобы догнать меня. – Он и его Лето жили в комнате, соседствующей с моей. У меня был трудный период адаптации, и они с Дейзи помогли мне освоиться.

– Муха?

Кай кивает, подтверждая мои подозрения.

– Дейзи была ему как сестра. Он обожал ее. Но она была откровенна и безрассудна, да еще и с сильными убеждениями, и просто не умела не высовываться. Майкл подверг ее публичной Выбраковке, чтобы другим неповадно было. – Кай вздрагивает, как будто воспоминание до сих пор причиняет боль. – Огги разрешили остаться в Обсерватории. Какое-то время он работал в техобслуживании, залег на дно и присматривал за мухой Дейзи около десяти лет, пока один из преподавателей не помог им сбежать.

– Кто именно? – нетерпеливо восклицаю я. – Если этот сотрудник все еще там, может быть, он и нам посодействует.

– Его там больше нет, – отвечает Кай, и выражение ее лица становится мрачным, а отражающаяся в глазах скорбь говорит все, что мне нужно знать. Кто бы ни помог Огги, вероятно, был за это исключен из программы. Мы сами по себе. – Что теперь? – спрашивает она, стараясь не отставать от меня.

– Доберемся до северного портала и найдем способ спуститься в Обсерваторию.

– Но как?

– Пойму, когда увижу.

– Уж не лететь ли, маша крылышками, ты туда собрался?

– Вроде того.

Я останавливаюсь на краю парка и принимаюсь расхаживать по тротуару в поисках такси, но в такую несусветную рань на улице нет никого, кроме кучки бездомных, сгрудившихся вокруг металлической бочки. Огонь облизывает ее сбоку, заливая их лица оранжевым светом. Из-под одеяла на земле доносится глубокий хриплый кашель.