Хаос. Закон. Свобода. Беседы о смысла

Когда мы говорим, что почитаем Бога, поклоняемся Ему, значит ли это, что Бог является для нас источником радости? Жаждем ли мы проводить с Ним как можно больше времени? Испытываем ли мы эту жажду в течение всего дня, чувствуем ли мы, что бывают моменты, когда мы пребываем с Ним, а Он с нами, мы во Христе, и Христос в нас? Тогда мы через Него соединяемся со всей глубиной Божественной тайны Отца. И тогда Святой Дух говорит в нас воздыханиями неизреченными или ясными наставлениями о том, что во Христе мы можем называть Отцом Бога живого, непостижимого и недостижимого, Которого мы можем познавать через причастие и через общение. Бывают ли у нас в течение дня такие моменты? Или наша вера – это раз и навсегда принятая данность: я верующий и теперь занимаюсь своими делами – служу, проповедую, читаю, готовлюсь к лекциям, делаю все то, что должно быть плодами и цветами на дереве. Но само дерево-то подменяется всем этим! Как часто мы, священники, уподобляемся магазину, где продаются фрукты или овощи. Они лежат на прилавке, но уже не имеют связи с корнями. Если люди успевают купить их, пока они не начали увядать или гнить, – хорошо, но если люди приходят слишком поздно, им уже не достается свежих овощей и свежих фруктов. Способны ли мы всегда быть деревьями, полными соков, с которых каждый может сорвать плод или цветок? Пребываем ли мы в Боге? Когда мы не в Боге, то ни о каком поклонении не может быть и речи, мы тогда хуже язычников, потому что язычники хотя бы поклоняются лжебогам, а мы, теряя память о Господе, вообще не имеем Бога, Которому могли бы поклоняться. Когда я говорю «память», я не имею в виду воспоминание посредством разума – я имею в виду нечто более глубокое, что позволяет нам действовать, и мыслить, и говорить, и быть, пока оно есть в нас, а мы в нем.

Феофан Затворник, причисленный недавно к лику святых Поместным Собором Русской Православной Церкви, говорит, что наше переживание Бога должно быть как болячка в сердце, как чувство одиночества, которое испытывает дитя, оставшись одно в комнате. Нет ни опасности, ни проблем, но матери нет рядом, и возникает тоска – это и есть то, что нам надлежит ощущать. Или возьмем другой пример: если утром вы просматриваете почту и видите письмо, несущее вам радость, которая наполняет сердце, заставляет его петь и плясать от счастья, то это чувство озарит весь ваш день. Вам не придется напоминать себе о том, что вы получили такое-то письмо, – оно будет светить в вашем сердце, в вашем уме, оно будет заставлять сердце биться быстрее. Исполнив вас радости, ликования, это событие отразится на всех ваших делах, словах и мыслях. И наоборот, получение горькой вести омрачит болью весь день. То же должно происходить с нами и в отношении

Бога: весь день должен быть освещен Его светом или омрачен осознанием своей греховности (говоря самыми общими словами) или утраты Бога. Я потерял связь с Ним, где мне теперь Его искать? Как это сделать?

* * *

Я давно взял себе за правило всякий раз, когда теряю связь с Христом, пытаться ее восстановить. Пятнадцать лет своей жизни я проработал врачом, из них пять – военным врачом и пять – врачом общей практики. Если ко мне в кабинет входил пациент, а я ощущал потерю связи с Христом, я говорил пациенту: «Не знаю, верующий вы или нет, но мне необходимо помолиться. Если вы верующий – помолитесь со мной, если нет – посидите тихонько». Я вставал на колени перед иконой и молчал до тех пор, пока не начинал снова чувствовать присутствие Бога, а потом обращался к пришедшему и спрашивал: «На что вы жалуетесь?» Некоторые люди, вероятно, считали меня рехнувшимся, – среди тех, кто знает меня лучше, и то кое-кто так думает, – но некоторые осознавали, что им ни к чему бояться быть собой. Зачем? Он верующий, а я нет, или я верю во что-то свое. И это также придавало глубину и живость отношениям, которых иначе могло просто не быть. Поэтому очень важно восстанавливать ощущение присутствия Бога – будь оно сильным или слабым. Есть люди, как никто глубоко погруженные в Бога, а есть те, кто лишь коснулся края одежды Христа, – это не важно, важно не отпускать этот край, не терять этого присутствия, иначе мы становимся как рыбы, выброшенные на берег, – мы лишаемся самого смысла своего существования, нам нечего сказать другим – а что говорить, если мы сами не имеем Бога? Это совершенно реально. Я сейчас говорю не о каком-то сверхъестественном мистическом опыте, а просто о чувстве верности, принадлежности друг другу, совместном делании и пребывании в общности друг с другом.