Характерник. Трилогия

Короче, было так. Дворами, рассредоточившись, группа скрытно подошла к крайнему подъезду здания, откуда стреляли. Внутрь не полезли, наблюдали. Сначала было тихо. Потом послышались непонятные крики, громкий разговор. Чуть позже, многоголосый истошный вопль провыл: «Аллах акбар». И, началось! Группа едва смогла унести ноги под плотным обстрелом. Оторваться от преследования не смогли и к месту дислокации полка не пробились. Наоборот, существенно отдалились. Их, что называется, оттерли, загнали в одну из улиц частного сектора и блокировали.

— Обстановку хоть успели передать? Помощь вызвали?

— Нет. В рацию пуля попала. Нет связи.

— Ясненько.

— Как думаете, господин хорунжий, что делать?

Платон бросил окурок под ноги, сапогом растер его, лицо мимолетно скривилось в невеселой улыбке. Стоявший у одного из окон молодой гренадер окликнул командира:

— Господин унтер-офицер!

— Чего тебе, Кошкин?

— Турки!

Кузьмин сунулся к окну, и тут же вместе с эхом выстрела, прозвучавшего откуда-то из ночного марева, словно споткнулся, завалился на пол. На Кардаша, будто ушат холодной воды плеснули. Сейчас, именно этой ночью, от него, вскормленного войной, зависит судьба этих хлопчиков и то, сколько их из этой группы завтра увидят утро.

— Всем убраться от окон! Работают снайперы! Что ты там за турок увидел, Кошкин?

Не маяча перед окнами, за ноги оттащил тело унтера в угол комнаты. Пуля попала в лицо. Противоположная сторона улицы взорвалась огнем автоматов, пули кромсали стены дома, рикошетя и залетая внутрь.

— Турки к дороге ползут! — оповестил Мордвинов.

У соседнего окна завалившись на подоконник и соскользнув с него, осел еще один молодой гренадер. На месте глаза на лице зияла рваная дыра. Боец даже вскрикнуть не успел. Начался снайперский обстрел. Понимая то, что их всех здесь положат, Кардаш вывел оставшихся двоих из простреливаемого помещения, определил места лежек для отражения нападения.

— Замерли все! Готовьтесь к бою, сейчас полезут!

Турки не заставили ждать, полезли через окна и из глубины дома получили по зубам, а взорванные под самыми окнами пара гранат, завершили дело ретирадой последних. Отступление сопровождалось беспорядочной стрельбой. Казалось по дому в котором укрылась разведка лупили со всех сторон. Кардаш принял командование над пацанами. Ознакомился с личным составом. Кутепов заметил, что прошло это в порядке вещей. Как говорится, из огня, да в полымя попали.

— Вашбродь, видели как я его завалил? — возбужденно, по-мальчишески принялся хвастать Васьков, «замочивший» своего первого янычара.

— Ну, с почином тебя Вовка, уже не зря небо коптишь. — Ободрил гренадера, между делом окидывая взглядом свалившихся на голову подчиненных. — Всем перезарядиться. Соседям перевязать раненых. Это еще не конец. Ефрейтор Костров.

— Я! — от покосившейся, висевшей на нижней петле двери откликнулся единственный в группе зрелый мужик, по возрасту даже лет на пять старше Кардаша.

— Дымовухи есть?

— Маленько имеются.

— Как обстрел на спад пойдет, постарайся задымить побольше пространства у дома.

— Сделаем.

Сидевший на полу, раздвинув в стороны ноги, белобрысый парнишка с непокрытой головой, посетовал невпопад:

— Двенадцатый час ночи, наши в учебной роте сейчас спят,…

— Ага, — поддержал другой. — Некоторые вообще на армию болт положили и не призываются.

Кутепов, наблюдая за обстановкой через вывалившийся кусок стены, хмыкнул. Кажется в другой мир попал, а везде все одинаковое.

— Каску на головку одень, Третьяк! Снайпер мозги застудит. Не журитесь хлопчики, отслужите, победим, домой вернетесь, а те что бегают… Есть анекдот про таких уродов.

— Расскажите, господин лейтенант!

— Уклонист-переросток, убегая от жандармского патруля, видит монашку и просит:

«Позволь спрятаться под юбкой, ведь загребут, не отвертишься!»

После того как патруль проносится мимо, ущербный благодарит монахиню:

— Извините, я просто не хочу погибнуть на фронте. Кстати, не мог не заметить: у вас очень крепкие ноги.

— Если бы ты посмотрел выше, то увидел бы еще и крепкие яйца: я тоже не хочу погибать на фронте…