Характерные черты французской аграрной истории

Нетрудно выяснить некоторые из причин, побудившие сеньоров постепенно отказаться от широкой непосредственной эксплуатации домена. Господский манс каролингской эпохи предоставлял господину большое количество продуктов. Но дело не только в том, чтобы свезти в амбар, особенно портящиеся продукты; такое накопление добра имело смысл лишь в том случае, если бы из него можно было вовремя и рационально извлекать выгоду. Волнующая проблема! Знаменитый ордонанс Карла Великого об императорских поместьях (villae) весь пронизан ею. Часть припасов потреблялась на месте домениальной челядью. Другая шла на содержание сеньора, который жил иногда далеко и часто вел чуть ли не бродячий образ жизни. Что касается излишка, то, если он оставался (а это было естественным в крупных поместьях), его старались продать. Но сколько при этом возникало трудностей, порожденных материальными и умственными причинами! Чтобы избежать разбазаривания, потерь и ошибок, была необходима точная бухгалтерия. Но умели ли ее вести? Есть что-то волнующее в том, как такие государи, как Карл Великий, и такие крупные аббаты, как Адалард Корбийский, пытались в своих домениальных статутах растолковать своим подчиненным необходимость самых простых отчетов; тот факт, что эти наставления звучат иногда по-детски, доказывает, что они были адресованы людям, очень плохо подготовленным для их понимания. Для распределения доходов надлежащим образом нужен был также надежный персонал управляющих. Но проблема бюрократии — камень преткновения для государств, вышедших из Каролингской империи, — не была решена и сеньорами. Сеньориальные служащие, «сержанты» (свободные и даже сервы), получавшие в качестве оплаты держания, быстро превращались в наследственных вассалов, совсем как графы или герцоги, только в мелком масштабе. Они использовали в своих интересах доверенную им политическую власть, присваивали полностью или частично домен или доходы с него, иногда даже вступали в открытую войну со своими господами. По-видимому, по мнению Сугерия, вверенное сержантам хозяйство нужно считать потерянным. При непосредственной эксплуатации домена нужны были перевозки, но по каким дорогам и ценой каких опасностей! Наконец, легко сказать: продать излишек. Но на каких рынках? В X и XI веках население города было малочисленным, сам город был более чем наполовину аграрным. Виллан часто околевал с голоду, но за неимением денег почти ничего не покупал. Не было ли более выгодным и главное более удобным увеличить количество мелких хозяйств, существующих самостоятельно, отвечающих каждое за себя и платящих повинности, доход от которых легко было предвидеть и которые частично выплачивались деньгами, следовательно были удобны для транспортировки и накопления? Тем более, что эти крестьянские участки приносили доход не только в виде повинностей: чем больше у сеньора было держателей, или вассалов, в пользу которых он разделял свой домен на мелкие фьефы, тем больше он имел «людей» (hommes), от числа которых зависели его военная сила и престиж. Это движение началось еще с конца римской эпохи, с уничтожения крупных плантаций с рабами, с увеличения численности испомещенных рабов и держаний колонов. Значительная барщина франкской эпохи была лишь паллиативом, имевшим целью сохранение, обширных размеров доменов. Крупные сеньоры последующего периода лишь возобновили и продолжили кривую предшествовавшей эволюции (что касается мелких сеньоров, мы ничего не знаем о них, и, возможно, они никогда не имели обширных доменов)…

Однако эти кажущиеся ясными объяснения сталкиваются с одной трудностью, недооценить важность которой было бы нечестно. Только что описанные условия жизни, ослабление барщины и уменьшение домена характерны для всей Европы, но не для того времени, когда они наблюдаются во Франции. Ничего подобного нет в Англии, где положение (как оно изображено, например, в XIII веке в книге ценза Лондонского собора св. Павла) точь-в-точь напоминает описания каролингских инвентарей. Ничего подобного нет также, насколько я могу судить, в большей части Германии (препятствия, на которые наталкиваются эти сравнительные исследования, — один из наиболее досадных симптомов слабого развития наших знаний). Несомненно, в обоих этих странах произошли аналогичные изменения, но с опозданием на одно-два столетия. Чем объясняется этот контраст? Я прошу извинения у читателя, но бывают обстоятельства, когда исследователь должен первым долгом сказать: «Я не нашел». Здесь именно такой случай, когда нужно признаться в незнании; но это в то же время является призывом продолжать исследование, от которого зависит понимание одного из трех или четырех основных явлений нашей аграрной истории.