Харальд Смелый

Появилась она на узкой тропинке, петляющей между могучими стволами сосен. С собой у ней был лук, колчан с десятком стрел, охотничий нож да подстреленный заяц. Подойдя к речке, Лаурэле умыла лицо в прогретой солнцем воде и уселась отдохнуть на траву, спиной опираясь на растущее поблизости дерево. Я жадно всмотрелся в дорогие черты и едва не застонал от происшедших перемен. Прежде веселые, зеленые глаза заполнила тоскливая безысходность. Прелестный, свежий румянец на нежных щечках исчез, уступив место бледности. Руки, красивые и ухоженные, тоже выглядели иначе, чем год назад. На узких, изящных ладошках виднелись водянки вперемешку с мозолями. Безымянный палец левой руки и средний правой были сбиты в кровь, а холеные, длинные ногти оказались теперь коротко подстрижены. Все это, совершенно определенно указывало на то, что жизнь у Лауринэль изменилась не в лучшую сторону.

— Но почему, любимая? Почему? — без устали спрашивал я, стоя у картины. — Почему ты так измождена? Что с тобой случилось? Любимая, отзовись… Расскажи о своей беде…

Но, увы, она не слышала меня…

У речушки Лауринэль пробыла недолго, минут десять, может пятнадцать. А ушла тяжелой походкой, смертельно усталого морально и физически человека.

Вослед за ней засобирался в дорогу и я. Куда? В Солнечную долину естественно. А куда же еще? Даже если Лауринэль там нет, то узнаю у ее родичей что и как, и из этого буду исходить дальше. Булат мое решение поддержал с большой готовностью. «Куда ты, туда и я» — сказал он.

С собой решил взять, не взирая на лето, палатку с теплыми вещами. Дело в том, что я понятии не имел, сколько времени займет мое путешествие. А оказаться лютой зимой в легкой одежде, и без какой-никакой крыши над головой что-то не хотелось, несмотря на железное здоровье. Конечно, все насчет кратчайшего, удобнейшего пути к горам Высокой Короны я мог бы узнать у Лауринэль в пору наших былых бесед, но тогда для разговоров хватало других тем. И я попросту позабыл ее об этом расспросить. Не поговорил я, увы, на сию тему и с мастером Флоином. А эльфы с гномами, несомненно, имели самые точные сведения, касающиеся передвижений по данной части Скандинавии. Иначе быть не могло. Но что теперь попусту сожалеть? Тем более общее направление мне известно: юго-запад Континента.

На этом маршруте особую озабоченность вызывали горы Колючего Ремня, по слухам не преодоленные еще ни одним человеком. Их неприступность объяснялась не головокружительной высотой вершин и непомерной отвесностью склонов, а испокон веков проживающей там нечистью, пылающей ненавистью к людям, эльфам и гномам. Человеческое племя — орки, гоблины, тролли и цверги почему-то выделяли особо: взяв в плен, мучили, прежде чем убить с очень изощренной жестокостью. Тогда как эльфов с гномами держали в более-менее приемлемых условиях, пока не решался вопрос о выкупе. За людей выкуп не брали… Ну да, по крайней мере так гласила молва. А там… Кто его знает.

Существовали два пути в обход гор Колючего ремня, но они-то как раз и были опаснее во сто крат. Купец Андерсон утверждал это со всей серьезностью, а не доверять ему я не имел никаких оснований. Впрочем, зачем действительно наперед забивать себе голову всякими страхами? Доберусь до гор — видно будет.

ЧАСТЬ 2 Чародей битв

На следующий день, ранним утром я покинул свою башню. Несмотря на предстоящие, возможно многомесячные скитания, идти пришлось пешком. Мой конь и вьючная лошадь умерли от непонятной болезни во время путешествия сюда, к плато. Поэтому за плечами у меня, помимо меча, был приторочен дорожный мешок, набитый всем необходимым. В том числе, чрезвычайно питательными лесными хлебцами, состоящими из медвежьего и барсучьего жира, меда, сушеных ягод и целебных трав. Невзирая на размеры, сильно тяжелым назвать его было нельзя. Еще я прихватил с собой небольшой, но чрезвычайно мощный арбалет, великолепный кинжал работы английских эльфов и, конечно же, магический посох с навершием, украшенным резной волчьей головой из моржовой кости. Хм, хотя, несмотря на глаза-изумруды, сугубо украшением она не являлась.

Часам к одиннадцати мы оставили позади щедро залитый солнечным светом великолепный храм природы — сосновый бор, росший на подступах к плато с юго-запада. Теперь до самых гор Высокой Короны, следовало по возможности, конечно, придерживаться этого направления. Могучие корабельные сосны сменил разлапистый ельник, исполненный своеобразной, мрачной красотой. При наступлении сумерек в нем я и решил заночевать.

С Булатом вместе мы забрались под ель-великана: на роскошное ложе из золотистой хвои, опавшей за множество лет. Первым делом я составил в уме довольно несложное заклятие Чуткого Стража, взявшего под неусыпный контроль окружающие нас двести ярдов территории леса. В принципе, я мог бы оставить Стража на пятьсот либо тысячу ярдов, но тогда о его стопроцентной надежности следовало забыть, ибо с увеличением расстояния сила заклятия, слабея, рассеивается.