Харама

В лунном свете стояли люди на берегу и глядели все в одну сторону. Они шли по суше вровень с пловцами и теперь столпились у водохранилища, почти в самом конце острова. Там, где Тито и Паулина вышли на берег, никого не было. Он схватил свои брюки, которые лежали на земле, и, держа их в руках, побежал. Они бежали мимо белесых стволов деревьев, темных фигур людей, стороживших пожитки и пытавшихся разглядеть, что же делается на мысу.

Из темноты выскочила собачонка, облаяла бегущую Паулину, а Тито опередил ее уже шагов на десять. Он слышал, как она звала его, задыхаясь:

— Подожди меня, Тито, подожди…

Камешки и сучки впивались в подошвы босых ног. Человек сто, а то и больше, сгрудившись, загораживали от них реку. Они прокладывали себе дорогу локтями, мокрые, протискиваясь сквозь толпу. Все молчали. Тито шел впереди, Паулина следом.

— Не толкайтесь, — сказал кто-то, — все хотят посмотреть.

Тито не ответил. Взял Паулину за руку, и вдвоем они протиснулись в первый ряд. Здесь музыка слышалась еще отчетливей, разносясь по глади водохранилища, и от воды исходил слабый отраженный свет ламп, горевших возле закусочных. Напротив, шагах в пяти — десяти, белела над водой узкая полоска бетонной дамбы, отгораживающей водохранилище. Там виднелись теперь головы трех или четырех пловцов. Паулина крикнула: «Себастьян!» Шумел водоспуск. Люди вплотную придвинулись к воде, так что невозможно было пройти к мысу по берегу, и Паулина и Тито шли прямо по воде. Они прошли перед фронтом неподвижных лиц, обращенных к реке и освещенных луной и дрожащими отблесками ламп. Немного ниже образовался кружок: обступили раздетого мужчину, присевшего на корточки у самой воды. Это был Себастьян. Паулина опустилась на колени рядом с ним:

— Себастьян!

Он не ответил. Слышно было, как тяжело он дышит. Себастьян сидел, обхватив ноги и уткнувшись в колени лицом. Паулина запустила пальцы в его мокрые волосы и приподняла голову, чтобы посмотреть в лицо:

— Себас!

В темноте она едва различала его черты. Она крепко вцепилась ему в волосы и чувствовала, какая тяжелая у него голова. Понятно было, что он плыл до полного изнеможения. Она обеими руками стиснула его голову и прижала к груди. Чьи-то колени упирались Паулине в спину. Их окружал темный частокол ног, оставляя им совсем маленький кусочек пространства. Паулина чувствовала, как ее ноги перепутались с чужими ногами, топтавшимися по песку. С трудом подняла она глаза и увидела лица стоявших вокруг людей, оцепивших их плотным полукругом, открытым только в сторону реки. Тито стоял спиной к ним, четко выделяясь на фоне освещенной воды. Паулина уткнулась в затылок Себаса и крепко прижалась. Музыку выключили. Люди выбегали из закусочных на дамбу, там чернело все больше силуэтов. Правее, начиная от боковой дамбы, вода была скрыта густой тенью. Паулина почувствовала, как ее трогают за плечо, подняла голову — какая-то женщина спросила, кивая в сторону реки.

— Ваша родственница?

Лица женщины было не разглядеть.

— Она с нами приехала сюда.

Женщина кивнула головой: «Вон что!» — и снова стала смотреть на реку. Видимо, закрывали водоспуск, потому что шум воды становился все слабее, потом заглох совсем. Стало тихо, и только шелестел шепот в толпе. Кто-то пояснил, что водоспуск надо было закрыть, иначе пловцов могло бы затянуть туда и они не сумели бы вытащить тело на берег. Внезапно Паулина почувствовала какое-то общее движение, и частокол ног вокруг них пришел в движение. «Вон, вон вытаскивают!» Они не смогли подняться, толпа опрокинула их в неожиданном порыве, им наступали на ноги и на руки, перепрыгивали через них, обсыпая песком. Тито громко звал их. Наконец они поднялись и побежали вместе со всеми. Пловцы подплывали к берегу, поддерживая тело на поверхности и толкая его, будто лодку. Толпа заговорила, и снова им троим пришлось прокладывать себе путь в усиливавшейся давке. Народ сгрудился на мысу. Отсюда по правую руку от водохранилища видны были освещенные закусочные, расположенные за глухим рукавом реки, через который был переброшен дощатый мостик. Одна за другой вырастали на дамбе тени, а многие, видимо, бросились бежать к роще, поскольку ветхие доски мостика отчаянно скрипели. Внезапно голоса смолкли, и когда тело подтащили к берегу, воцарилась тишина. Все отчетливо услышали усталый голос:

— Приподними ее за руку, Рафаэль.

При свете, падавшем из закусочных, вода в реке вновь обрела глинистый оттенок, тот самый красноватый тон, какой был днем. «Господи, какое несчастье!» — вздохнула какая-то женщина. Паулина прижалась к Себасу. Вдруг, словно испугавшись чего-то, обернулась. Позади — темная стена деревьев, притихшая роща, а дальше — мост, луна мирно светит на кирпичи сводов; по насыпи, прорезающей пустошь, кто-то ехал верхом. Негромко попросили посторониться: появились две треуголки, жандармы пробирались сквозь толпу. Они подходили к тому месту, где на песке лежало тело Луситы.