Харассмент

Некоторое время Инга собиралась с мыслями. Она не знала, что ее сильнее расстроило – злобная придирка Бурматова или лицемерное безразличие остальных, сквозь которое отчетливо проступало радостное возбуждение. Ууу, стая стервятников! Однако стоило ей вспомнить сцену в кабинете, как глаза у нее опять увлажнились. Это было несправедливо, унизительно. Она написала сотню пресс-релизов, которые Илья принимал не глядя, и этот ничем не отличался от остальных. Вот она, та самая месть. Хоть Инга и готовила себя к ней, она почувствовала себя в ловушке.

Она вдруг вспомнила, как в самом начале их отношений у нее дома они смотрели ужастик и каждый раз, когда Инга непритворно вскрикивала, потому что и в самом деле боялась, Илья обнимал ее, а она, прижавшись к его груди, смотрела на экран краешком глаза из-под завесы волос. И следом – как она заваривала чай у Ильи на кухне и вдруг поймала его пристальный взгляд, которым он следил за ней, стоя у окна. Она смутилась и спросила, почему он так на нее смотрит, а Илья сказал, что ему нравится, как она двигается, никогда не совершая ни одного лишнего движения. И то и другое произошло зимой, когда Инга все еще надеялась полюбить Илью, и оба эти случая тогда наполнили ее настоящей нежностью – потому что они были искренними, и ей было хорошо. Она даже сейчас вспомнила их с теплотой. И теперь это, не говоря уже обо всех его ухаживаниях, похвалах, подарках, любовном признании в Париже, оказалось перечеркнуто тем, что она совершила неугодный ему поступок. Как будто он разом все отменил, словно и не было ничего. Инга уже сама забыла, какую густую злобу испытывала к Илье последние недели, и сейчас почувствовала себя просто незаслуженно обиженной и несчастной.

Едва Инга пожалела себя, как из глаза выкатилась слезинка. Инга шмыгнула носом и запрокинула голову. Нельзя было плакать, тушь размажется, а косметичка у нее в сумке на столе, сразу не поправишь. Это были совсем не те быстрые злые слезы, с которыми Инга вбежала в кабинку, наоборот – тягучие, полноводные, чтобы всхлипывать всласть, смаковать горести. С этим можно было подождать и до вечера.

Инга просидела в туалете достаточно долго, чтобы с лица сошла краснота, и только после этого вернулась на свое место. Атмосфера в отделе царила обычная, на нее никто не смотрел. Видимо, уже успели перемыть ей кости. Инга включила компьютер и еще раз перечитала пресс-релиз. Заменив несколько слов, она взяла другую цитату из старого пресс-релиза, немного подкорректировала ее, вставила и послала Илье. Если ему и на этот раз не понравится, Инга скажет, что точно такую же реплику Кантемирова он согласовывал ей пять месяцев назад.

Успокоившись, она рассказала обо всем Максиму. Он сразу же занял ее сторону, чем немного поднял Инге боевой дух.

«Он, конечно, охренел. Надо было послать его на фиг».

«В той ситуации это было проблематично. Да и я, если честно, не ожидала такого».

«Еще бы. Кто ж ожидает, что человек, с которым ты спал, мудак. Это всегда неприятное открытие».

Инга мрачно подумала, что об этом она, увы, догадывалась. Жалость к себе постепенно начала проходить, вновь уступая место злости.

«У тебя бывало так?»

«Да нет. По крайней мере, если кто-то и оказывался мудаком, то мне после расставания не приходилось иметь с ним дело».

«Завидую».

«Ну ничего. Будем надеяться, что через недельку он все же остынет».

«Будем. Потому что долго это я терпеть не собираюсь», – воинственно заявила Инга.

Однако Илья не остыл ни через неделю, ни через две.

Он придирался к ней за все: за опоздания, за слишком долгие обеды, за то, во сколько она уходила вечером, за статьи и презентации, за письма, про которые она ему не напомнила, за не забронированную для встречи переговорку. При этом Инга опаздывала на пару минут, обедала вместе со всеми, уходила с работы после шести, старалась писать все тексты в срок, про письма напоминала, но давно, а переговорку должен был вообще забронировать Галушкин. Илья не слушал ее оправданий. Стоило Инге начать защищаться, как на его лице появлялось все то же брезгливое выражение, как тогда в баре, после чего он разворачивался и уходил, даже не дав ей закончить фразу. Унизительнее всего было то, что эти выволочки Илья устраивал Инге исключительно перед всем отделом. Наедине он с ней вообще больше не разговаривал, в мессенджерах не переписывался, личные имейлы не слал – только обязательно с кем-то в копии.