Харассмент

«Уверен, что это твой отрепетированный разговор, и что ты никому об этом не рассказывала, ты тоже говоришь каждый раз».

«Нет. Я люблю задавать странные вопросы, но смотрю на ответы. Мне понравилось, что ты написал правду, поэтому и я написала правду. Продолжим?»

«Может, все-таки увидимся? Намного проще задавать вопросы лично».

«Зато отвечать сложнее. На мои, по крайней мере».

«Я вижу, ты любишь играть в игры».

«Ты даже не представляешь насколько», – плотоядно написала Инга, на секунду словно вывалившись из образа Агаты и перехватив управление телефоном.

«Ну ладно. Спрашивай».

Они переписывались до поздней ночи. Из тиндеровского мессенджера быстро перешли в телеграм, который Инга, надеясь на такое развитие событий, заранее создала. Она бомбардировала Илью самыми разными вопросами: твоя любимая группа? лучший подарок, который ты получал на день рождения? твой первый секс? в каком городе ты хотел бы жить? поступок, которого ты больше всего стыдишься? Она старалась чередовать по-настоящему интимные вопросы с более традиционными, чтобы не спугнуть Илью, и задавала первые всегда неожиданно, когда ей казалось, что пора подпустить жару. Какое порно тебе нравится? Ты бы хотел заняться сексом в публичном месте? Что бы ты сказал, если бы я тебя связала?

Илья поначалу отвечал уклончиво, а то и откровенно врал – кое-что о нем Инга все же знала; но чем глубже становилась ночь, тем он делался откровеннее. Это ночное свойство Ингу неизменно поражало. Темнота за окном и окружающая тишина как будто пьянили сами по себе, так что наутро иногда бывало стыдно, хоть ты и не пил ни капли. Она и на себе ощущала этот эффект: вопросы ее становились все смелее, при этом она все меньше переживала, что Илья взбрыкнет и закончит разговор.

Он, разумеется, спрашивал что-то в ответ, иногда даже перехватывал инициативу и пускал беседу по другому руслу. Инга милостиво позволяла ему это делать, чтобы укрепить доверие, но обычно держалась строго, повелительно и слегка надменно. Ей давалось это без труда. У нее в голове жил образ несуществующей девушки, основанный исключительно на звучном имени и чужих фотографиях, а точнее, на ее впечатлении от них. Инга уже не слишком хорошо помнила, как выглядит неведомая португалка Виктория. Память рисовала черные волосы, густо накрашенные глаза, но главное – ощущение несомненного превосходства, темного владычества, которое от нее исходило. Воплотить это в реальной жизни Инга никогда бы не смогла. Она до сих пор с содроганием вспоминала мольбы Ильи быть с ним пожестче. Тогда это тяготило ее, жало, как неудобные туфли, и она мечтала только доковылять и сбросить их поскорее. Пару раз ей все же удавалось поймать удовольствие от процесса, но длилось это недолго – ровно до тех пор, пока Инга не вспоминала, кто она на самом деле, что любит, к чему привыкла, и тогда все происходящее опять представлялось ей отвратительным, а она сама – несчастной жертвой обстоятельств.

Но теперь все было по-другому. Надежный заслон из экранчика телефона позволял ей быть кем угодно. Невидимость делала Ингу свободной. Когда она случайно ловила свое отражение в оконном стекле, то в первую секунду испытывала оторопь оттого, что выглядит совсем не так, как Агата.

За ночь переписки она узнала об Илье больше, чем за предыдущие несколько месяцев. Например, с Ингой его интересы ограничивались работой, вином и не самой изысканной музыкой, а Агате он рассказывал, что в детстве играл в футбол, но бросил из-за травмы, что увлекался астрономией и на первые заработанные деньги купил телескоп, что одно время коллекционировал билеты в кино. С Ингой он избегал разговоров о родителях, даже несмотря на ее расспросы, а Агате сам признался, что с отцом почти не общается, а мать умерла, когда ему было четырнадцать. Он даже сказал как: выбросилась из окна под Новый год. У нее была шизофрения.

Последнее поразило Ингу до глубины души. Ей Илья просто говорил, что не любит новогоднюю истерию, а оказывается, за этим скрывалась целая драма. Даже, пожалуй, слишком большая – такая скорее годилась для кино. К своему неудовольствию, Инга опять почувствовала, что это ее задевает. Она допускала, что Илья врет, что он хочет произвести впечатление на незнакомую девушку своей трудной судьбой, но разочарование от этого не становилось меньше. На нее-то, когда они встречались, он не хотел произвести впечатление! Это было обидно.