Харбин

А в советскую Россию она рвалась только потому, что надеялась отыскать там мужа. Шли годы, а от него ни слуху ни духу. А ведь обещал вернуться. А может, его уже и в живых-то нет? Тогда хотя бы могилку его найти.

…Болохова расстреляли в пятьдесят втором. А перед тем по приговору суда он несколько лет грыз мерзлую землю на золотых рудниках где-то под Магаданом. Там он неожиданно встретил своего бывшего заместителя подхорунжего Угарова. Как же он ему обрадовался! Стал расспрашивать его о том о сем. Оказывается, казачкам тогда все-таки удалось доплыть до родного берега, после чего каждый пошел своей дорогой.

– А меня сынок мой младшой, сукин сын, выдал, – признался бывший подхорунжий. – Эти уже отравлены идеями и для них нет ничего святого…

«Вот так мы и теряем близких», – подумал Болохов. Впрочем, так уж устроен мир, что человек постоянно что-то теряет. За что бы он ни цеплялся – конец все равно один…

А в сорок пятом, на этапе, судьба свела его с поэтом Арсением Несмеловым, чья настоящая фамилия, как выяснилось, была Митропольский. Арсений Иванович когда-то был царским офицером, в Гражданскую воевал в армии адмирала Колчака. После победы большевиков бежал из Владивостока в Китай, прибившись к русской диаспоре в Харбине. Во время японской оккупации он, как и многие его товарищи, кто решил, что быть под пятой у сынов богини Солнца Аматэрасу – это не то, к чему они стремились, покидая родину, стал участником «белого» подполья. До сих пор мало кто знает, что во многом благодаря энергичным действиям этих людей почти без пролития крови, молниеносно были взяты советскими войсками крупнейшие маньчжурские города Харбин, Мукден и Цицикар. В той же столице КВЖД еще до прихода советских частей, выдвигавшихся по Сунгари на кораблях Амурской военной флотилии, и до высадки воздушного десанта власть оказалась в руках Штаба обороны Харбина, сформированного из числа русских эмигрантов. Увы, Болохов так никогда и не узнает, что в этом движении участвововали и его «крестники» – Женя Бардин, Леня Харитонов, Полина Кондратьева и Вася Петров, которым в свое время он спас жизнь. Как и не узнает того, что все они будут расстреляны по обвиненияю в пособничестве японцам.

Та же участь ожидала и Несмелова. Однако никому, кто был в те минуты рядом с ним, и в голову не приходило, что с этим человеком поступят, как с обыкновенным уголовником. Арсений Иванович был талантливым поэтом. Стихи его в «русском Китае» хорошо знали и любили. Он был одним из немногих литераторов-харбинцев, творчество которых было известно и европейской эмиграции. Кто-то даже называл его лучшим поэтом русского зарубежья.

Поэт был одет в рваную телогрейку и выглядел довольно скверно. Лицо его было все в кровоподтеках, и он постоянно хватался за бок. «Почку, видно, отбили бедняге на допросе», – решил Болохов, которому тоже досталось от следователей. Впрочем, как и всем их товарищам по несчастью.

– Моей жене очень нравились ваши стихи, – сказал Болохов, пытаясь отвлечь того от тяжелых мыслей. – Я даже помню ее любимое. – И он стал негромко читать:

За вечера в подвижнической схиме,
За тишину, прильнувшею к крыльцу…
За чистоту. За ласковое имя,
За вытканное пальцами твоими
Прикосновенье к моему лицу…

Услышав что-то родное, Арсений Иванович грустно улыбнулся и сам машинально зашевелил разбитыми в кровь губами:

…За скупость слов. За клятвенную тяжесть
Их, поднимаемых с глубин души.
За щедрость глаз, которые как чаши,
Как нежность, подносящая ковши.

За слабость рук. За мужество. За мнимость
Неотвратимостей отвергнутых. И за
Неповторимую неповторимость
Игры без декламаторства и грима
С финалом, вдохновенным, как гроза.

Болохов тогда так и не успел спросить Несмелова, кто такая Анна, которой он посвятил эти стихи. Потому что в тот же день того увели на расстрел.

А вот Александру повезло больше. Его отправили в лагерь. Однако когда до окончания срока оставалось всего ничего, какой-то рьяный лагерный оперативник ради того, чтобы заработать благодарность начальства за бдительность, стал копаться в деле «бывшего белого эмигранта», который на поверку оказался беглым старшим оперуполномоченным ОГПУ. Снова возбудили дело. Болохова увезли в Москву, и 10 мая 1952 года состоялся суд. Военная коллегия Верховного суда РСФСР в составе трех генерал-майоров приговорила его к расстрелу с конфискацией имущества.

На многочисленные запросы Лизы, которая хотела узнать о судьбе мужа, ответов так и не последовало. И только в конце восьмидесятых ее сыну Михаилу удалось получить письмо и копию документа, из которого все стало ясно.