Харбинский экспресс-2. Интервенция

– Ничего не будет, – сказал Павел Романович. – Только ты должна меня слушаться.

– Я все сделаю, – быстро проговорила Софи́,– все-все, что только ни пожелаете.

Это прозвучало двусмысленно, но сейчас было не до намеков. Все повторяется, подумал Павел Романович. Совсем недавно (а кажется – целая вечность прошла) он вот так же взаперти сидел на втором этаже, а на первом ротмистр решал его судьбу. Теперь ротмистра не было, но, как известно, хрен редьки не слаще. И все же имелся шанс – если только придумать, как обойти главное препятствие в лице чиновника для поручений Грача.

Кстати, как он там?

Дохтуров прошел короткой анфиладой к площадке. Лестничные марши отсюда прекрасно просматривались. Там он увидел Грача: тот сидел внизу, на ступеньках, привалившись к стене. Видать, допекло. Неудивительно – первая молодость давно позади, а переживаний нынче на десятерых.

«Беги, – сказал рассудок, – через окно. Сейчас самое время. Еще немного – и ты спасен!»

Но Павел Романович пренебрег этим, со всех сторон дельным, советом. Он стал спускаться, не сводя глаз со спины сидевшего внизу на ступенях чиновника. Подошел вплотную, негромко позвал – никакой реакции. Коснулся плеча – и тогда Грач мягко, словно большая плюшевая игрушка, повалился вперед.

Дохтуров притронулся к его шее. Биения сердца не ощущалось.

Вот так номер! Умер или… убит?

Дохтуров быстро осмотрел лицо, шею чиновника. Все чисто. Руки – тоже. Тоже? Ан нет! Вот здесь, на правой ладони, красное пятнышко размером с копейку. И кожа вокруг припухла. Значит… Значит, он таки укололся колючкой. И платок не спас. Не надо было ее вообще трогать. Как глупо… Но позвольте, что это?

Павел Романович замер и затаил дыхание. Прислушался.

Сверху доносились сдерживаемые рыдания – видно, многоопытная Софи́ все ж далеко не уверена в собственной будущности. Других звуков не слышно. Хотя…

С улицы, сквозь плотно прикрытую дверь слышался дробный стук – будто кто-то коротко бил деревянной киянкой.

«Таг-дак. Таг-дак».

Заперта ли дверь? Или только прикрыта?

Дохтуров пересек прихожую. Дверной засов не был наложен. Павел Романович дернул за скобу, но она не тронулась с места. Что за черт! Дернул еще – с тем же успехом. Видно, засов тоже со скрытым секретом. Не дом, а какая-то пещера Али-Бабы.

Между тем стук становился все громче. Павел Романович посмотрел сквозь дверную щель и увидел, что по дорожке от тротуара к дому пробирается давешний безногий. Оттолкнется деревяшками – и покатиться вперед:

«Таг-дак. Таг-дак».

Довольно ходко. И явно сюда направляется. Интересно, для какой такой надобности? Однако выяснять это не было ни малейшего желания.

Павел Романович птицей вознесся наверх, кинулся в кабинет. Софи́, увидав его, замолчала.

Он пробежал к окну, распахнул. Повернулся к метрессе:

– Здесь есть простыни?

– Нет. Это в спальне. На первом.

– Ну что ж. Значит, придется прыгать.

– Зачем? – вскрикнула Софи́.

– Чтоб не отправиться следом за полицейским. Он сейчас лежит внизу, на ступенях.

– Мертвый?! – Софи́ прижала ладони к губам.

– Да. Но у нас имеется шанс. Если только ты поторопишься.

Глава восьмая Полный состав

Все позади, сказал себе Павел Романович. Наконец – все позади. Боже! Неужто правда? Поверить невозможно. Хочется – а невозможно.

«Глупости, – одернул он себя. – Лирика. Хорошо то, что хорошо кончается. Передрались между собой враги – и ладно. Очень удачно. Нет теперь ни „оппонентов“ (а если по-старому – Гекаты), ни бесчестного полицейского чиновника Грача. Хоть в этом, наконец, сжалилась судьба. Правда, впереди изрядная препона – мадам Дорис. Ну да теперь есть и для нее аргумент. Весьма убедительный».

Солнце давно скрылось, с реки на город наползал туман. Становилось зябко. Волей-неволей, а шагу прибавишь. Павел Романович шел все быстрее, и Софи́, семенившая рядом, еле за ним поспевала. Сперва-то, в горячке, извозчика взять позабыли, а теперь поблизости – ни единого.

Впрочем, ничего страшного: дом старухи Васиной отсюда в получасе быстрой ходьбы. Ну, с дамой, пожалуй, минут сорок.

Справятся.

Софи́, надо сказать, против совместного путешествия нисколько не возражала. Оно и понятно – до сих пор в шоке и целиком полагается на мужчину. Но бесконечно так продолжаться не будет: успокоится, отойдет сердцем, обдумает свое положение. И тогда сообразит, что лучшая для нее защита – не безвестный доктор, а собственная мадам. К ней и кинется, непременно.

Но до этого еще есть время, и надо использовать его с толком.