Хардкор

Программа же Бориса Зосимова набирала обороты. Следующий фестиваль проходил в Сетуни. Офис переехал из квартиры Бориса на третьем этаже дома на Большой Спасской в одно из помещений церкви на не менее Большой Серпуховской. В этом же помещении не менее кощунственно располагалось советское ДК. И вот в двух комнатах этой «новой церкви» вершился рок-бизнес нашей страны. Интрига на интриге, бестолковый коллектив околотусовочных деятелей, которые не понимали и не хотели что-либо делать. Борис не мог поставить задачу, а они не могли её выполнить. Мне было легче, я просто брал и делал. И вот мое сотрудничество постепенно переросло в дело, и он меня пригласил уже официально, потому что тогда ему нужны были все. Игорь Угольников вел какие-то рок-шоу, снимались какие-то первые клипы, Борис Краснов начинал строить свои первые постановки под крышей «БИЗа», Юрий и Игорь Николаевы, – кого там только не было… В начале 91-го года я все-таки принял решение поработать у Бориса. Параллельно Андрей Большаков, понимая, что я попадаю под какое-то влияние, допараноился до того, что развалил все то, что мы делали в Бельгии в течение года, и я остался директором только «Э.С.Т.». Борис отвез меня в Америку на рок-семинар в Нью-Йорке, и я могу подтвердить, что по количеству безумных людей наши две столицы могли бы стать побратимами.

М. Б.

А иные действия комсомольского авантюризма каким-то образом пересекались с вашей деятельностью? Я имею в виду иной путь окучивания широких масс посредством строительства индустрии десятков «Миражей», «Ласковых маев» и прочего.

Э. Р.

Нет. Эти люди жили отдельным клубком, разваливая и дискредитируя остатки гастрольной системы, сложившейся до них, и стимулируя окружающих: мол, так оно и надо. Как бы веяние времени…

Борис тоже увлекся этим витающим в воздухе духом авантюризма и стал блефовать. Я его уважал и продолжаю уважать, но подобные авантюры были для меня неприемлемы, поэтому наши пути постепенно разошлись. Я помню появление первого музыкального канала «2x2», за неделю сделавшего группу Nazareth всеобщими советскими любимцами: их клип We are the animals показывали каждые пятнадцать минут. И это было невыносимо…

М. Б. Этим клипом были изнасилованы неподготовленные мозги советского обывателя так, что отбили желание включать этот телеканал надолго. Другая реклама проскакивала в более щадящем режиме. Те же World Domination Enterprises, которых привозили в 89-м году, показывали пару раз в день, но не так часто.

Э. Р. В августе 1991-го года, после моего возвращения из Нью-Йорка, случился путч, который я встретил на баррикадах, где было множество неформалов, и состоялся концерт. И уж если даже я получил медаль «защитника», то можно только догадываться, кого еще таким же образом отметили. Сейчас уже несложно понять, насколько смешным на самом деле являлось потрясание этими регалиями уже к середине девяностых. А тогда, после путча, ситуация резко нормализовалось и неожиданно появился Борис Краснов с Тристаном Дейлом, советником Бориса Ельцина и Силаева. К нему обратилось руководство Time Warner, чтобы выйти на контакт с людьми, которые могли бы взять на себя организацию большого рок-концерта, посвященному молодым демократическим силам, отстоявшим какую-то свободу. При этом они делали оговорку: кроме Стаса Намина. Видимо, он себя показал так, что американцы решили больше дел с ним не иметь. И единственно подходящим человеком оказался Борис Зосимов, со своими «Монстрами рока» и кучей прихлебателей. Практически на месте, в баре «БИЗ» на Патриках, где проходили тусовки, было принято это эпохальное решение. Через несколько дней прилетел Джейк Бери, крупный продакшн-менеджер, и судьба фестиваля была решена.