Хардкор

Вообще, 88 й и 89 й были такими богатыми на концерты и события, что мы едва успевали продохнуть. Мой ежедневник разваливался от количества туе, на которые надо было успеть. Начались поездки в рамках гастролей, в роли костюмера «Металл аккорда» – с географией от Средней Азии до Дальнего Востока. Алма-Ата– Ташкент– Самарканд, с чешской металлической группой «Цитрон» и разной попсой. Тут, конечно, тоже угар и работа слились в один большой ком, достойный отдельной саги, потому что наше появление в достаточно диком тогда еще Узбекистане с его средневековым укладом не вписывалось ни в какие местные рамки и вызывало всеобщий интерес на каждом шагу, граничащий с вызовом. Даже наличие в программе более «человечной» попсы не спасало нашего положения, и укуренные местные жители часто воспринимали нас как собственный галлюциноз… Я так понимаю, что тематические гастроли металлических групп пробить было все еще сложно, поэтому организаторам приходилось тесно сотрудничать с приемлемыми вкусу обывателя попсовыми группами, которые играли еще более чудовищное, чем перестроечный стебовый металл.

Так музыкантам и мне пришлось познакомиться с началом творчества Пенкина, Крылова, Маликова, группы «Мираж» и многих других. А в концертных программах принимали участие танцевальные коллективы брейкеров и культуристы с показательными выступлениями. Турчинский как раз часто с нами пересекался. И в этих солянках смешивались все стили – от эстрадной электронщины и рокабильщиков до каких-то полупанков и металлистов… К ним еще прибавлялись какие-то поэты, и вся эта околомузыкальная туса куролесила по Союзу. Понеслась какая-то концертная вакханалия с всеобщей эйфорией от прочувствованной свободы.

Так же я познакомилась и с Лазутчиком – смешным и странным персонажем, мечтающем о сольной карьере, но, по-моему, любившим богемную жизнь больше работы. Что не умаляет его талантов и одаренности. К тому же он в процессе общения несколько расширил и мой кругозор. Этот потомок лейтенанта Шмидта обладал недюжинной коммуникабельностью, проникая на тусы любого ранга, и чувствовал себя там как рыба в воде. Будь то в Олимпийском, посреди советской попсы, или на полулегальном концерте «Чуда-Юда», в угаре на «Коррозии» или отплясывая твист с набриолиненными поклонниками групп «Браво» и «Квартала». Причем, насколько я понимаю, он и сейчас пребывает на этой же волне, поскольку недавно звонил мне по поводу одежды для какого-то клипа; кажется, я именно его видела в какой-то рекламе по телику. Можно сказать, что все эти Остапы Бендеры закономерно нашли свой причал в голубом ящике и в коридорах Останкино.

Лазутчик же, кажется, познакомил меня с тусой куртуазных маньеристов – неформальными поэтами, в числе которых был и Вадик Степанцов, которого я потом часто встречала на концертах Горбушки, а в последующие годы– на «Тишке» и на байк-шоу в составе «Бахыт Компота».

А тогда, в конце 88-го года, мы с Лазутчиком повеселились от души на съемках для какого-то немецкого журнала, где московские тусовщики во главе с Гариком, за которым закрепились позывные Асса, поведали зарубежным СМИ о достаточно нелегком положении субкультурного люда. Впрочем, западники все равно не верили, пребывая в ложной эйфории по поводу гласности. Тем более, что Хирург с компанией, Егор Зайцев, Че и Орлис уже произвели на них самое положительное впечатление…

Правда, я так и не дождалась от «крутых» фотографов снимков группы «Примадонна», вокалистке которой я тогда шила чумовой прикид из красного Винила, с проклепанными до локтя наручами, но это уже было не важно, поскольку группа в девяностом свалила в Англию на гастроли, и осталась там насовсем.

При этом стоит отметить, что многие музыкальные идолы металлистов уже вовсю отмечались на просторах СССР. Концерты сыпались как из рога изобилия, и мы носились как чокнутые, совмещая это с работой и гастролями. И многочисленными днями рождениями. Свой бездник я отметила с друзьями на концерте Ингви Мальмстина – там же, в «Луже», а семнадцатого февраля мы оторвались с Лазутчиком уже на безднике у Пенкина, в кафе «Старт»: Лазутчик пытался петь русские «Валенки», а остальной цвет попсовой тусни падал лицами в салаты натуральным образом. Все было переплетено, но при этом радостно и бодро. Даже милиция, которая совершала постоянный отъем шипованных браслетов и клепанных ремней, воспринималась привычно, обычно и естественно. По этому поводу мы особо не переживали; главное, чтоб не завели какое-нибудь дурацкое дело, как на хиппарей. В этом случае обламывались бы начавшиеся заграничные гастроли.