Хардкор

Мы с Юлей те еще девицы были; замуж по-быстрому не стремились, но тесное общение в неформальных кругах закономерно вылилось для многих девушек в образование множества, быть может даже, странных околомузыкальных семей. Анька, с которой меня познакомили Вова и Ганс, вышла замуж за Борова. Алина – за Крупнова. В свою очередь Маша Крупнова – за Васю Билошицкого. А мы с Юлей Локомотивом, в итоге– только уже в следующем веке – тоже за неформалов. Она за лидера известной панк-группы, а я – за известного в мото-кругах строителя кастом-байков. И оформили мы это, как истинные подруги: в один год, в один день и в одном и том же ЗАГСе. И в результате каждая получила по сундуку с сокровищами и приключениями, которые до сих пор продолжаются…

Но если быть откровенной, то многие истории девушек в неформальной среде либо часто заканчивались трагически, либо они уходили в творчество. Внимания было много, но и персоналии были еще те и подростковый пафос присутствовал. А если помножить на угар времени и резкие развороты судьбы и стрессы, то если представительницам первой беспечной категории удавалось выжить и сохранить рассудок, уже это было счастьем.

О других девушках тусовки середины и конца восьмидесятых мне известно не много. Оксана «Коррозия лица», которую я советовала режиссеру снять в фильме «Авария, дочь мента» вместо Арбузовой, покончила с собой. Погибли Кошка и Натаха Троицкая. Вика Макарона канула в неизвестность. Оля Суворкина ещё долго играла в «Женской болезни». Свечу помню плохо, хотя раньше часто пересекались. Видела на одном из последующих байк-шоу Юлю Гитлер. Иру Школьницу не вижу, а её мужа– частенько, если вижу в афишах «Э. С. Т.». Ира Фещенко после гибели Беса куда-то делась… Зойка, после долгих туе костюмером по группам и работы тренером по у-шу, свалила в Израиль. Машу Крупнову, бывшую жену Толяна, до сих пор можно встретить на концерте «40»…

Кстати, про Толика. Хорошо помню, как познакомилась с Крупновым в 87 м году на Чистых прудах. Выхожу из метро с утра пораньше, смотрю: впереди два мужика тащат оконное стекло– как бы не врезаться. Притормозила, смотрю – рядом с ними вышагивает персонаж с черным кудрявым хаером в белой драной майке и таких же драных голубых джинсах. И с совершенно чумовым разрезом глаз; я аж остановилась, а он мне: «Привет, ты какую музыку слушаешь, хочешь со мной на концерт в воскресенье?» «Здрасть, дядя! А что, не видно какую?» «Поэтому и пригласил. А почему я тебя никогда не видел?» Тут меня понесло, как из пулемета: «Не знаю, мы с Зойкой работаем сейчас с «Металл Аккордом», тока что ездили в филармонию трудовые класть. А то нам концерт в «Созидателе» совки отменили. А семнадцатого июля– в Красногорске. А ещё завтра туса в ДК Горького, в рок-клубе. А девятнадцатого утром – Сокольники, там будут «Шах», «Аккорд». А вечером какой-то сейшн на Новослободской. А двадцать восьмого в «Зеленке» «Круиз» и «Галактика», Зойка обещала познакомить меня с Тайной. Еще я иногда помогаю «Коррозии» с костюмами, они в конце месяца едут в Сибирь с концертами, а потом, в августе, Костыль сваливает. У нас будут гастроли от филармонии, я тож еду…» Вот тут он вообще припух, потому что на тот момент уже знал Паука и всю компанию: «Так вот я тебя и собирался пригласить в «Станколит», на Новослободской. Прикол! Слушай, а у тебя кнопки есть, мне надо пояс проклепать пред концертом?…» Вот так и познакомились.

На концерте я впервые увидела группы «Тяжелый день», «Укрощение Марса» ну, и «Черный Обелиск», разумеется… Потом было такое количество туе, где я встречала Толяна! Вплоть до его кончины: и смешных, и грустных, и мистических. Об этом можно вспоминать и рассказывать часами. И про тусовки на его концертах, и про поездку в Венгрию, и наши встречи в Гурзуфе и Ставрополе, где Толян был уверен, что у него глюки, когда он нас с Боровом и Кириллом Люцифером неожиданно увидел в своей гримерке… (А мы тогда путешествовали по югам с хиппи-археологом Малышом и случайно наткнулись на афишу «40») И как мы с Юлей Локомотивом, уже в девяностых, стригли его на съемках клипа «Я остаюсь». Тоже мистикой отдает, потому что отснятая пленка оказалась частично засвеченной. Через некоторое время Толяна не стало… И когда он ушел, я позвонила его женам и сказала, что не могу идти на его похороны, потому что не хочу верить, что он ушел навсегда… Маша тогда меня поняла…

1988 й год – отдельный эпизод моей жизни, когда в очередной раз открыла нужную дверь. Дверь оказалась в одно из первых кооперативных ателье, где на пороге стоял наш с Миледи первый директор с роковой фамилией Голдгельд, «жертвенный агнец». Принявший нас, неформалок, хотя в таком виде в уже даже те, более открытые времена…

М. Б. …подкрашенные польской и югославской косметикой…