Хардкор

— Возьми. — Илва протянула мне одно из зелий лечения, которыми снабдил нас в дорогу Вот. — Я уже выпила. Олегу дай, а то весь исполосован.

Буран прекратился, из-за туч выглянула идущая на убыль луна. Ёжик хоронил в снегу зарубленную жабу.

Когда мы уезжали, Гвен вышел из дома.

— Я по-настоящему починил ваших птиц. Профессиональная гордость.

— Не боишься с нами разговаривать, предатель? — Олег прищурился и опустил ладонь на рукоять меча.

— Нет, — пожал плечами Гвен. — Я против вас ничего не имею. Здесь трудно выживать. Такой мир. А она не даст вам меня убить.

Юрха стояла у ворот и молча смотрела на нас. Когда она находилась рядом, я, неожиданно для самого себя, наклонился и поцеловал ее в щеку, которая оказалась по-человечески теплой. Сидящая позади меня Илва хмыкнула. Юрха улыбнулась и долго махала нам вслед рукой.

Они встретились на площади Вормса — отец и сын, вспомнившие друг друга. Крепко обнялись, но я видел их пустые глаза — в них не было радости. Душевная связь между Олегом и Ёжиком оборвалась, будто игра навсегда забрала души близких людей, оставив взамен подделки. Ничего, главное, чтобы они не забывали, кем являются на самом деле. Реальность, когда мы до нее доберемся, расставит всё на свои места. Игра сотрется из памяти, как страшный сон.

— Мы скоро уйдем отсюда, вернемся домой, — тихо говорил Олег, гладя Ёжика по голове.

Тела погибших людей лежали на площади. Возле Мейнарда скулила крылатая жаба. Ее тявканье переходило в завывания, которые резко обрывались, наступала короткая тишина, а затем вновь раздавалось тихое поскуливание. Снежинки падали на тело волшебника, но больше не таяли, покрывая синие татуировки белым, пропитывающимся кровью пухом.

Приготовленные к сожжению мертвые тролли были свалены кучей среди обгоревших бревен у входа в город. Некоторые щупальца еще слабо шевелились. Оставшиеся в живых монстры отступили в лесную чащобу.

— Они вернутся, — сказал Олег. — Не скоро, но вернутся.

— Да, — ответил я. — Но здесь не будет тебя, чтобы организовать оборону. Мы уходим. Да и место для памятника занято, генерал.

— Город купит услуги наемников с побережья. Люди научились сражаться, почувствовали победу.

Ёжик, стараясь не смотреть на мертвого Мейнарда, попытался схватить жабу. Та извернулась и цапнула его за палец. Ёжик отбросил жабу в сторону, она упала, подвернув крыло, и забилась на снегу.

— Сегодня, — сказал Олег. — Хочу уйти сегодня, чтобы покинуть этот город. Что-то внутри меня уговаривает остаться здесь навсегда. Я должен сражаться, защищать Вормс от порождений леса.

— Вновь и вновь, — проговорил я.

— Что?

— Говорю, защищать вновь и вновь. Бессмысленная война, которая лишь для наблюдателя со стороны может вызывать интерес. «Посмотрите, как здорово он пробил мечом тролля! Вот это приём! О! Как он его щупальцем, поднял и швырнул, видели? А в какой смешной позе лежит вот этот после хэд-шота!». Когда рядом погибшие друзья и воняет горелым мясом, хочется свернуть программеру, создавшему игру, его тощую шею.

Вот ушел час назад по своим делам, пообещав вскоре вернуться.

— Сволочь, — сказала жаба, переворачиваясь на брюхо. — Сволочь, сволочь… Хочу печеньку.

И опять затявкала, подняв к небу широкую голову.

К нам подошла Илва и опустила руку Олегу на плечо.

— Хороший у тебя сын, — сказала она. — Спокойный.

Ёжик исхитрился поднять жабу, сжав обеими руками так, что она не могла добраться до его пальцев. Висела и дергала в воздухе короткими лапами.

— Папа, можно ее взять с собой? — спросил Ёжик, оглядываясь на нас. — Ну, пожалуйста.

— Можно, — ответил Олег. — Жаль, что убежала моя саламандра.

«Куда взять, в реальность?» — захотелось спросить мне.

Глаза Ёжика были пустыми, словно он не отдавал отчета тому, что говорил. Будто был куклой, марионеткой, управляемой дергающим за нити кукловодом. Я помотал головой: покажется же такая ерунда!

Олег достал из кармана курительную трубку, засыпал из кисета щепотку табака, выбил искру и с удовольствием затянулся дымом.

— Тут всё же нашлось настоящее курево, — сказал он, выпуская облачко дыма. — Привозят из Саргары. Жить можно.

Илва разогнала дым со словами: «Фу, мерзость!» и пошла к Ёжику. На краю площади стоял Вот, наблюдал за нами. Я поднялся и направился к нему.

— Поговорим? — предложил он, кивнув на разоренную таверну.

— Пошли, — согласился я.

Искореженная дверь висела на одной петле. Под ногами хрустели щепки от разломанной мебели и черепки разбитой посуды. Вот выудил из обломков чудом сохранившуюся бутыль с ягодной настойкой, вытащил зубами пробку и основательно приложился к горлышку.

— Фух! — сказал он, встряхивая настойку, поднимая осадок в виде сморщенных ягод и мертвых жучков. — Отвратное пойло. Кровянница подмешана для цвета, но портит вкус она. Кругом одни мерзавцы и прохиндеи! Будешь?

— Нет. Как мы покинем игру?

— Подумай сам.

— Ты перекрыл главное меню игры, чтобы дать полное ощущение реальности. Но должен же был для себя оставить хоть какое-то системное меню? Ты же можешь пользоваться чит-кодами, неужели в текстовом интерфейсе нет команды «Exit»?

Вот не ответил.