Хардкор

От галеона отделился снаряд и по дуге полетел к «Водомерке». Захотелось пригнуть голову, спрятаться в трюме, хотя я понимал — если небольшую шхуну накроет выстрелом — от нашего корабля останутся одни щепки. Пущенный с галеона бочонок упал в метрах пятидесяти от нас, расколовшись  на доски и несколько металлических обручей. Брызнули мелкие камни, которыми он был наполнен.

— Пристрелочный, — пояснил Берингар. — Дети троллей стреляют прямо в порту. Начхать им на законы. Идем прежним курсом! — прокричал он команде и зло добавит что-то по-саргарски, сплевывая за борт.

Галеон скользил на полозьях по льду вдоль Суль, увеличивая свою скорость. «Водомека», как бы не бахвалился ее капитан, проигрывала в скорости боевому кораблю — расстояние между нами и галеоном уменьшалось.

— Ничего, — прошипел Берингар сквозь зубы. — Выйдем из пролива, по льду уйдем. Я знаю их капитана — редкая сволочь, но действует строго, как на учениях, второй выстрел носовой катапульты тоже будет пристрелочным.

Галеон приблизился, и теперь я услышал негромкий щелчок их катапульты. На этот раз бочонок разорвался впереди по курсу нашего корабля. Берингар снова выругался и начал считать себе под нос.

— Сможешь достать их отсюда? — спросил я у Олега.

Тот отрицательно покачал головой. На палубу выбрался Ёжик, и мой друг потащил его обратно в каюту. Мы приближались к выходу из залива, минуя большую прорубь, огражденную флажками с изображенной гарпией — капитан рыболовного баркаса ловил рыбу у самой разрешенной границы.

— Тридцать! Право руля! — закричал Берингар.

Шхуна накренилась, Олега и Ёжика бросило к фальшборту. На «Непобедимом» снова щелкнула катапульта, в небо взмыл очередной бочонок.

— Боевой заряд! — прокричал Берингар. — Черная кровь!

Мы смотрели за приближающейся смертью, и мне казалось — до дрожащих ног и испарины на лбу, что наша шхуна уходит из-под обстрела недопустимо медленно, и что нас сейчас накроет огнем. Но галеон промахнулся. Бочонок упал у самого края полыньи и взорвался огненными брызгами, заливая лед горящей смесью. Черная кровь сползла в полынью, продолжая гореть под водой. Поверхность шла пузырями.

— Лево руля! — закричал Берингар.

Олег втолкнул Ёжика в каюту, захлопнул за ним дверь, и в это время шхуна вновь зашаталась. Рев, рокочущий, словно при землетрясении, или схождении лавины, сотряс океан. По льду пробежала трещина, одна, вторая, лед у полыньи поднялся огромным пузырем и лопнул, разлетевшись осколками. Глыбы с оглушающим треском наползали друг на друга. Вода выплеснулась из образовавшейся промоины, подхватила нашу шхуну высокой волной. На поверхности показалась голова змеи, размерами больше чем галеон. Похожая на огромную скалу, заросшую водорослями, покрытую кронксами и ракушками, она всё выше и выше поднималась в небо на длинной шее. С тела стекала вода вместе с горящими потоками черной крови и водопадами устремлялась вниз.

Мы что-то кричали друг другу, но в царящем грохоте ничего не было слышно. Потом змея замотала головой, пытаясь стряхнуть горящую смесь, раскрыла пасть, заревела, и упала, ломая лед в заливе. Нам повезло, что первой волной «Водомерку» отнесло далеко от центра появления чудовища, наверное, поэтому мы выжили. Даже особо не пострадали — шхуну вынесло на свободное пространство, и она, встав на лыжи, лишь оцарапала борта о торосы. Основная часть залива превратилась в кашу из льдин и воды. Суль смешиваясь с океаном, создавала ледяную круговерть. Галеону повезло меньше, чем нам, — его выбросило на берег, пробивая борта, ломая мачты, и оставило лежать на боку.

Когда мы выходили из залива, гарпии спустились к самому океану, пируя на остатках катастрофы.

На палубу вышла Илва и с удивлением посмотрела на нас.

— Я многое пропустила? — спросила она.

Олег оторвал руку от фальшборта, с третьей попытки зажег трубку и молча закурил, разглядывая океан.

Утреннее солнце выглядывало над скрывающимся в туманной дымке горизонтом. Наверное, там, далеко на востоке, шел снег, бушевала буря, но здесь, сейчас, буран прекратился, на ясном небе наперегонки друг с другом летели лишь несколько подкрашенных розовыми красками тревоги облаков. Сильный ветер порой спускался к самой земле, и его холодные порывы уносили снег прочь, оголяя черные камни. Уже целый час мы пытались объехать врезавшийся в сушу фьорд, ведя гастонисов вдоль скалистого берега. Внизу блестел лед. Ёжик дремал, опустив голову на спину Олега. Илва наоборот, проявляла активность, будто не было бессонного ночного путешествия.

— Красиво, — сказала она. — Ты жил на подобном берегу?

— Нет. Это фьорд — залив, а моя хижина стояла у самого океана. — Я подавил зевок. — Плохо, что мы сбились с дороги. Лишняя трата времени.

— Смотри — зимники расцвели!