Харизма [СИ]

  Я не договорила - блондин выбил из моей руки 'Рюгер'. Я секунду-другую удивленно глядела на свою пустую руку, а потом кулак Кирилла опустился на мое лицо. Громадный, тяжелый кулак. Хлесткий, резкий удар с плеча, катапультировавший меня в озеро онемения. Я лежала, прижимаясь щекой к ковру, ворс щекотал нос. Ковер благоухал весьма прилично как для ковра недорогой гостиницы. Либо совсем новый, либо недавно из химчистки.

  - Лапы прочь от телефона, собака, - сказал Кирилл. Он даже не запыхался. Тренировки, тренировки. Я пообещала себе, что буду отрабатывать как положено, если выживу. Да, если выживу. Что-то часто в последнее время я использую это паршивое 'если'.

  Я сплюнула кровь и провела языком по передним зубам. Зубы на месте, спасибо тебе, Господи. Слюна вперемешку с кровью тонкой ниточкой протянулась от уголка моих губ к ковру - мост в Вавилон из полипропилена.

  Новый, или из химчистки - какая разница теперь, когда ковер загажен.

  Кирилл разбил мне губу о мои зубы. Говорить было больно, но прекратить словесную пикировку, когда собеседник откровенно не прав - еще больнее. Корона чемпиона по словесным баталиям не позволяет мне пропустить мимо ушей подобную вульгарщину.

  - Кто еще и борзеет, так это ты, - прохрипела я, приподнимаясь на локте и отплевываясь.

  Он рывком поднял меня на ноги, погрузив пятерню в мои волосы. От боли на глаза набежали слезы, но я не пикнула.

  - Бултыхни языком еще раз, и я отобью тебе почки. - Широченная улыбка Киры парила перед моим носом. - Ну так что, будешь еще обзываться?

  Он встряхнул меня. Я шкрябала ногтями по сильной руке, сгребшей в кулак мои волосы. Слезы текли по щекам.

  - Я спрашиваю, - вздохнул Кирилл, - будешь еще обзываться?

  - Нет, - выдохнула я. - Нет, не буду...

  - А просить прощения кто, по-твоему, будет? Пушкин?

  И вот тут-то я и поняла, насколько он мне противен, глупый гнусный мудак. Нет, еще хуже: я презираю его. Не боюсь, а именно презираю.

  Говорят, мужчины талантливее женщин, мол, среди мужчин гораздо больше выдающихся личностей, ну там ученых, писателей, изобретателей, редакторов издательств. Но, послушайте, что касается выдающихся личностей мужского пола... Таковых я пока что не встречала. Кирилл не стал исключением.

  Все мужчины в той или иной степени кажутся выдающимися до тех пор, пока не вломят вам.

  - Кира, детка, не смеши. Ты, должно быть, что-то напутал. Пушкин - этот не тот, кто выиграл чемпионат по идиотизму, а великий русский поэт.

  Он зарычал и швырнул меня на кофейный столик. С легкостью, как щепку. Как долбанную щепку. Содержимое электрочайника оказалось на моем животе. Острая боль заставила меня закричать. У меня был ожог, но не было возможности уменьшить боль и предупредить отек.

  Кофейный столик перевернут, вокруг валяются стики сахара, кофе, пакетики чая, пластиковые стаканчики и ложки. И я среди всего этого, как утка в яблоках, корчащаяся от боли и беззвучно плачущая.

  - Вставай. Считаю до 'трех', и если ты не встанешь, я подойду и помогу тебе, врубаешься? Поверь, ты не хочешь, чтобы я помогал тебе подняться.

  Что да, то да.

  - Великолепная трепка. Боже, ты и детей с котятами тоже бьешь?

  Главное - по задаче за раз. Согнуть коленки, помочь себе руками, закусить губу. Такие, в общем-то, сложные задачи, как подняться на ноги после того, как тебе разбили рот и швырнули на столик, требуют особого подхода. Главное - не переусердствовать.

  - Хорошая девочка, - похвалил Кира, глядя на меня с высокомерным снисхождением, что, черт возьми, ни в какие ворота не лезло. - Если мы поспешим, то поспеем как раз к завтраку.

  - Ранний завтрак? Я не жаворонок, - сказала я, не проникнувшись его словами.

  - Нет, не жаворонок, а не жилец, - блеснули кривоватые зубы. - Неплохая конура, собака. Если тявкнешь кому-то хоть слово, я вернусь и проломлю твой сраный уродский череп. Усек, собака?

  Роман что-то ответил. Я не расслышала, что, но Кирилл удовлетворенно крякнул.

  - Госпожа Реньи, прошу на выход.

  Я пожалела, что не перезвонила ни Луке, ни Багаме. Никто не знал, где я. Полный провал. И теперь я не получу ни желанные часы сна, ни помощи.

  Воскресенье. Поход в Церковь мне не светит, зато я составлю компанию завтракающему Зарипову. Надеюсь, глазуньи не будет. Терпеть не могу глазунью.

ГЛАВА 29

  Без пяти семь утра, а Ренат Зарипов уже сидит за прелестным столиком оформленного в средиземноморском стиле кафе и размешивает кофе в маленькой чашечке. Кроме него и двух стоящих по стойке 'смирно' официантов и шеф-повара, в заведении никого не было.

  На Зарипове был темно-синий костюм с иголочки, серый шелковый галстук, запонки и пуговицы для воротничка из одного комплекта - винтажные, платина с россыпью льдинок. Волосы зачесаны назад и уложены в прическу 'я ворочаю грязные дела с металлами'. Я не знала, чем занимается Зарипов, но догадывалась, что с такими запонками уж точно не преподаванием в университете. Сразу видно, откуда Кирилл черпал вдохновение, сегодня утром крутясь перед зеркалом. Ради меня Кириллу пришлось проснуться ни свет ни заря. Вечно я создаю всем неудобства.