Харка, сын вождя

— Прочь! Прочь! Долой этот камень! — крикнул он, уже не владея собой. — Это злой камень! Камень злых духов! Это он привел белых людей и их чудовище на нашу землю. Пусть его поглотит вода! Пусть он навсегда исчезнет! Я все сказал. Хау!

Все пришли в ужас.

— Откуда у тебя этот камень? — спросил Маттотаупа Харку и, не дав ему даже ответить, приказал: — Сейчас же ступай за мной в вигвам!

Харка покорно исполнил его приказание. Уходя, он успел бросить взгляд на своего чернокожего брата. Черная Кожа Курчавые Волосы побелел, губы его подрагивали, словно он вот-вот заплачет. Но в тот же миг выражение лица его изменилось: в его черных глазах вспыхнула ненависть.

Харка охотно взял бы мальчика с собой; Черная Кожа Курчавые Волосы был не виноват в том, что злополучный камень оказался в лагере, и все скоро выяснится. Но у него не было времени объясняться с Черной Кожей: ему нужно было спешить за отцом, который стремительно шел к своему вигваму.

На глазах у изумленных Сыновей Большой Медведицы Маттотаупа привел сына в вигвам и велел женщинам и детям выйти.

Харка остался наедине с отцом. Стараясь побороть волнение, Маттотаупа сел к очагу и подозвал сына, остановившегося у входа. Он не сразу заговорил, а сначала раскурил трубку. Харка с нетерпением ждал объяснения случившегося.

— Харка Ночное Око Твердый Камень, Убивший Волка, — наконец произнес Маттотаупа, — где ты нашел этот камень? Или кто дал его тебе?

Харка коротко, с пересохшим горлом, рассказал, как случайно нашел желтый камень и взял с собой, потому что он ему понравился. Маттотаупа неотрывно смотрел на пепел очага.

— Белые люди никогда не должны узнать об этой находке! — произнес он почти угрожающе. — Никогда! Ты слышишь меня, Харка? Понял ли ты мои слова?

— Я понял, отец. Никогда.

— То, что ты нашел, белые люди называют золотом, и это золото им очень нужно. Чтобы добыть его, они готовы всех нас убить и завладеть нашими землями. Они пока еще не знают, где его можно найти, но я боюсь, что они уже ищут его. Наши языки должны молчать, когда речь идет о золоте. Ты понимаешь это?

— Да, отец.

— Ты будешь молчать, даже если они станут жечь тебя огнем и вырвут из груди твое сердце и сдерут с тебя кожу?

— Я буду молчать, отец. Я научусь переносить любую боль. Хау.

— Хорошо. Я знаю, что ты станешь храбрым воином. Поэтому я хочу доверить тебе тайну, которой еще никому не открывал. Знаешь, зачем я позвал тебя ночью в лес, когда мы должны были покинуть Черные холмы?

— Не знаю, отец, но теперь догадываюсь.

— Сейчас ты узнаешь это. Это знал мой отец, отец моего отца и его отец. Я слышал это из их уст, они открыли мне тайну. Теперь пришел твой черед, ибо ты — мой старший сын. В пещере, в которой мы с тобой были, в укромном месте есть золото. Когда зимой, после Большой Охоты, мы вернемся в наши леса, я покажу тебе это место. Но ты будешь молчать, пока у тебя не вырастет сын, которому ты сможешь передать эту тайну.

— Я буду молчать, отец.

— Хау.

— Хау.

Маттотаупа тяжело вздохнул:

— Мы освободим отца Черной Кожи, я дал слово. Но не с помощью этого золота. Ты понимаешь меня?

— Я понимаю.

— Хорошо. Тогда позови Черную Кожу.

Харка вскочил и, выбежав из вигвама, со всех ног бросился к реке. У него было смутное предчувствие, что за это время произошло несчастье. Люди, попадавшиеся ему на пути, — женщины, дети и даже несколько воинов — казались спокойными, но это еще ничего не значило, ведь дакота умели скрывать свои чувства.

На берегу Черной Кожи не оказалось. Харка спросил о нем Молодых Собак, без дела стоявших вокруг, но те ничего не знали о чужаке. По их словам, они, позабыв про него, обсуждали историю с загадочным камнем. Харка обошел весь лагерь в поисках своего нового друга. Он искал его повсюду — у табуна, у стаи собак, — спрашивал о нем Четана и даже Шонку. Никто ничего не знал. Харка дошел до ближайших дозорных. Те, мрачно выслушав его, стали еще внимательней вглядываться в окрестности.

Черная Кожа словно сквозь землю провалился. Но Харка продолжал поиски. Он еще раз наведался к Четану, но тот, услышав те же вопросы, так разозлился, что у Харки шевельнулось подозрение: может, все что-то знали и скрывали от него? Даже Четан?

С тяжелым сердцем пошел он назад, к отцу, чтобы сообщить ему об исчезновении чужака. Но вождю было уже не до него: посреди лагеря начался совет. Воины в праздничных одеждах сели в круг, в торжественном молчании раскурили священную трубку и начали обмениваться речами. Женщины и дети держались на почтительном расстоянии.

Харка тоже последовал их примеру.

Но его мучила тревога. Он не мог забыть вытянувшееся лицо чужака и вспышку ненависти в его глазах. Что мог подумать Черная Кожа, не понимавший языка дакота, когда Маттотаупа в ярости швырнул золотой камень в реку. Наверное, он решил, что вождь передумал освобождать его отца. Что же он затеял? Куда побежал в своем смятении и отчаянии? Что намерен был делать?