Харка — сын вождя

Бетти, совершенно измученная и расстроенная; капельки пота проложили маленькие дорожки на ее покрытом пудрой лице.

Губы Кэт дрожали, и слезинки катились из глаз. Дуглас как истинный рыцарь шел рядом с ней. Но Анни Финлей разразилась кашлем из-за приступа астмы, и семейства скоро расстались.

Когда Смиты поместились в карету и лошади тронулись, Сэмюэл Смит взял дочь на колени. Ее головка склонилась к отцу на плечо, и, едва карета остановилась у домика с садом, Смит перенес ее прямо в постель. Он пожелал девочке спокойной ночи, и она, чтобы успокоить отца, прикинулась засыпающей. Тетушка Бетти почувствовала себя плохо и позвала Смита. Возможно, следовало бы вызвать врача, но Сэмюэл посоветовал принять ей обычное сердечное средство, и через некоторое время ее можно было оставить на попечение старой служанки.

Когда Смит освободился от всех забот, он снова вышел на улицу. Кучера он предупредил, и карета дожидалась его.

Быстро, насколько позволяла дорога, он направился к цели

– в полицейское управление. Сэмюэла Смита незамедлительно препроводили к инспектору, который отнесся к нему с таким вниманием, с каким и следовало отнестись к племяннику весьма уважаемой женщины.

– Вы хотите что-нибудь рассказать об этой катастрофе, мистер Смит? – спросил инспектор, сидящий за пустым письменным столом.

– Что за катастрофа?! – заинтересовался Смит, предчувствуя недоброе.

– Хм, вы не знаете? Помощник режиссера Фрэнк Эллис застрелен, по всей видимости, кем-то из индейцев. Вся индейская труппа исчезла, когда нам стало известно об убийстве, и никого задержать не удалось.

Смит чуть не задохнулся.

– И лошади – тоже?

– Только три. Остальные – на месте. Все было заранее обдумано, и этот номер – борьба между краснокожими и белыми – он сыграл свою роль. Совершенно ясно, что труппа покинула город, пока все были увлечены представлением. А в последнюю минуту исчезли отец с сыном, которых называли Топ и Гарри, и еще один индеец.

– А как на самом деле зовут Топа и Гарри? К какой группе дакотов они принадлежат?

– Ну кто же теперь может ответить на этот вопрос?

– И неужели нельзя установить, хотя бы в каком направлении они убежали? Дело в том, что вот этот третий индеец принимал участие в нападении на ферму моей матери в Миннесоте. Он убил мою мать и сжег ферму.

– Если бы он был в наших руках, мы бы его повесили, но, к сожалению, его у нас нет. И уж раз он из Миннесоты, то, несомненно, знает такие уголки, где можно надежно спрятаться.

Смит с трудом проглотил слюну. Он ждал более обнадеживающего ответа, но не хотел показывать своего разочарования.

– Возможно, руководитель группы ковбоев что-нибудь знает о Топе и Гарри, он же вместе с ними работал?

– Джим? – Инспектор засмеялся. – Мы его арестовали.

Смит поднял брови.

– Арестовали?

– Да. Но, к сожалению, он бежал.

– Что за преступление совершил он?

– Он ограбил кассу. О его преступлении нам стало известно от бывшей кассирши. Она ревновала Джима, вероятно не без оснований, но оказалась слишком неосторожной и бродила вокруг цирка, ожидая Джима: ревность всегда туманит разум. Осенью в Омахе она бежала из цирка с деньгами. Разумеется, мы задержали ее, и она выдала своего соучастника – Джима. Эти огромные деньги он сумел вложить в цирк под высокие проценты, в скором времени должен был бы получить немалую сумму по судебному решению. Клоун обнаружил даму и обратился к нам.

Мы арестовали негодяя. Но… Я думаю, он теперь направился на Дикий Запад, где скрывается немало преступников. Очень жаль, очень жаль…

– Я благодарю вас, господин инспектор. Вы рассказали мне гораздо больше, чем я смог сообщить вам.

* * *

Третий раз взошло солнце после этой ночи, а над землей все еще шумела буря. Лил проливной дождь. Лед на реке взломало, мутные потоки талых вод залили берега.

Вдалеке от поселков и дорог, в глуши, куда еще не заглядывали белые люди, на утренней зорьке сидели трое людей. Их кони паслись рядом, а индейцы ели большие куски мяса. Позавтракав, они приготовились двигаться дальше. Их пути расходились, и Большой Волк сказал:

– Вы – дакоты. И ты, Матотаупа, нас вывел, ты давал нам советы, как настоящий вождь. Наши воины охотно тебя примут в свои новые палатки на севере, ты это знаешь.

Но ты никогда с нами не говорил об этом, ты не говорил,

откуда ты пришел и куда держишь путь. Я и сегодня не спрошу тебя об этом. Ты все-таки не хочешь идти со мной?

Мы должны расстаться?

– Я слышал слова, которые ты сказал мне, Большой

Волк. Мой сын Харка и я, мы никогда не забудем тебя и твоих воинов, но мы не можем идти с вами, вы – дакоты.

Большой Волк не понял смысла слов Матотаупы, но он чувствовал, что за ними – тяжелая тайна. Он молча распрощался и повернул коня на север.

Матотаупа и Харка тоже сели на мустангов и поехали на северо-запад, навстречу неизвестному будущему. Рыжего и Серого было трудно сдержать. Кони, точно вырвавшись из плена, неслись быстрее ветра. В полдень ненадолго остановились, чтобы дать отдых лошадям. Большой Волк хорошо объяснил дорогу, и они как раз достигли берега одного из тысячи маленьких озер, о которых он говорил.