Харли Квинн. Безумная любовь

Пританцовывая, она поднялась по ступенькам. Джокер перебирал лежащие перед ним листы бумаги.

«Самое время устроить перерыв», – подумала Харли и кашлянула.

Джокер не шелохнулся.

Иногда он настолько уходил в работу, что его не встревожила бы даже взорвавшаяся над головой бомба.

Харли взобралась на стол, приняла позу, которую ее преподавательница гимнастики считала красивой, но чересчур сексуальной для обычных выступлений, и издала хрипловатое «Кхм...».

Джокер не поднял головы.

– Иди отсюда, я занят.

– Сладкий, – сказала она, – разве ты не хотел бы как следует завести свою Харли ? – она изобразила звук рычащего мотора.

Джокер резким взмахом руки спихнул ее на пол.

– Упс! – закричала она, вскакивая на ноги. – Ну, пойдем же, дорогуша, у меня есть подушечка-пердушечка!

Джокер картинно застонал и схватил ее пальцами за подбородок.

– Послушай, кексик, папочка очень занят, у него полно работы, а ты мешаешь. – Внезапно его лицо перекосило. – Так же, как ты помешала мне с этими идиотскими челюстями!

Он оттолкнул ее, вскочил и принялся расхаживать вокруг стола. Харли не отставала:

– Тебе не понравились челюсти? Забудь про них! Я придумаю что-нибудь получше!

– Ну уж нет! – сердито обернулся Джокер. – Один-единственный раз я позволил тебе принять участи в моей шутке, и все пошло насмарку! Это было пошло! И недостойно моего гения.

– Я думала, это будет смешно, – пробормотала Харли, добавив про себя: «К тому же, моя шутка заставила Бэтмена явиться, как ты и хотел».

Джокер покачал головой.

– Пора поставить жирную точку в этой непрекращающейся вражде. Устроить показательное унижение Бэтмена, а затем его восхитительно-кошмарную смерть! – он вернулся к столу и принялся снова рыться в бумагах. – Здесь должно быть что-нибудь подходящее, что-нибудь исключительно смешное!

– Почему ты просто не застрелишь его? – Харли пожала плечами.

– Просто застрелить его? – он медленно выпрямился и с прищуром уставился на нее. – Ты сказала, «застрелить»?

«Черт бы побрал мой длинный язык», – подумала Харли, глядя на грозно надвигающегося Джокера.

– Уясни себе, дорогуша моя, – он зловеще навис над ней, как всегда, когда его одолевала ярость, – смерть Бэтмена должна быть настоящим шедевром!

Струйка жидкости вылетела из цветка на лацкане его пиджака, и Харли едва успела увернуться. Жидкость попала на портрет Бэтмена, прикрепленный к доске для игры в дартс, и с жутким шипением проела дыру в картоне.

– Триумфом моего комического гения над его дурацкой маской и прибамбасами! – Он вновь склонился над столом и с торжествующим видом раскатал рулон бумаги. – Ага! «Смерть от Тысячи Улыбок»! То, что надо!

Харли подошла ближе, уворачиваясь от стремительных жестов Джокера. У него начался очередной приступ безумной энергии (ей не хотелось говорить «маниакальной»: ее сладкий вовсе не маньяк, он – гений с пылким темпераментом).

– Я заманю его в какое-нибудь уединенное место, – продолжал Джокер. – Ив тот миг, когда Бэт- мен меньше всего будет этого ожидать... Бабах! – он взмахнул кулаком, едва не попав Харли по голове. – У него под ногами распахнется скрытый люк, и гаденыш полетит в аквариум с пираньями! – Джокер пустился в пляс, прижимая к груди рулон бумаги и восторженно хихикая. – Последнее, что он увидит в своей жизни, – сотни веселых, оскаленных улыбок, готовых впиться в его тело...

Неожиданно смех умолк. Джокер помрачнел.

– Нет, погоди-ка, я вспомнил, почему в свое время отказался от этой затеи.

Харли выжидающе смотрела на него, боясь вставить слово.

– Пираньи не умеют улыбаться, – угрюмо заметил он. – Такие чудесные, острые, как бритва, зубки, но выражение постоянного недовольства на мордочках. Даже мой Джокер-токсин и тот не сумел бы заставить их ухмыльнуться.

Он отбросил рулон бумаги, уселся на верхнюю ступеньку лестницы и закричал, возводя глаза к небу и драматично вздымая сжатый кулак.

– Ах, судьба, как жестоки твои шутки! Я придумал величайшую ловушку, но она рассыпалась в прах. И все потому, что даже я не способен заставить этих зубастых гуппи улыбаться!

Он опустил голову на грудь и обмяк, будто под гнетом жесточайших обстоятельств.

Харли не могла наблюдать за его страданиями. Присев рядом, она обняла любимого и игриво протянула:

– Я знаю, как вызвать у тебя улыбку, мой сладкий.

Все его тело напряглось.

– Но сладкий...

Бесполезно. Она опять сделала что-то не то.

Схватив Харли за нос, он потащил ее вниз по лестнице. Это было так больно, что она невольно вскрикивала на каждой ступеньке:

– Ой... ой... больно! Мне же больно! Пожалуйста, сладкий...

Он только еще сильнее сжал пальцы, дотащил ее до двери и повернул спиной к себе:

– Сколько раз я должен повторять? Не смей называть меня сладким! – с этими словами он ударил Харли под зад и вышвырнул из комнаты.

Она с трудом удержалась на ногах. Джокер захлопнул за ней дверь. Харли принялась умолять его впустить ее обратно, но внезапно умолкла и бессильно опустилась на пол перед дверью, скрестив ноги.