Хармонт. Наши дни

Мелисса Нунан залпом, по-мужски, опорожнила рюмку с коньяком, занюхала кулачком и повернулась к Карлу. Он залюбовался ею, обнажённой, и невольно сравнил с Диной. До идеальных Дининых пропорций Мелисса недотягивала. Не в пропорциях дело, подумал Карл. Нагота жены была вызывающе бесстыдна и холодна, словно профессиональная модель выставляла себя напоказ. А обнажённая Мелисса, напротив, сексуальна, без примеси бесстыдства. Ну или почти без.

– Я думала, ты меня бросил, Карлик, – лукаво сказала Мелисса. – И, как обещала, даже не обиделась. Почти.

– Война, – развёл руками Карл. – Когда мужчины воюют, женщины сидят по домам.

– Ты прав, я нет.

Карл хмыкнул.

– Читал я твою статью в «Вестнике», – сказал он. – Как тебе понравился этот тип, героинщик?

– По правде говоря – примитивное животное. Я бы хотела взять ещё несколько интервью, Карлик. У действующего сталкера, во-первых. У начальника полиции, во-вторых, и у какого-нибудь вояки со звездастыми погонами, в-третьих.

Карл на секунду задумался.

– С капитаном полиции проблем не будет, – сказал он. – И с армейским полковником тоже. А вот насчёт сталкера… В Зону за хабаром сейчас мало кто ходит. Выгребли хабар, осталось лишь там, куда не всякий сунется. Впрочем…

– Что «впрочем»? – помогла Мелисса.

– Есть один человек. Мой, можно сказать, родственник. Правда, он не из тех, кто охотно болтает. Ну да ты ведь журналистка, тебе положено уметь развязывать языки. Кстати, а почему ты журналистка?

Мелисса вновь налила себе в рюмку коньяку, залпом выпила и на этот раз не стала занюхивать, а изящно откусила от плитки чёрного шоколада.

– Ты знал моего отца, Карлик, – сказала она. – А я – практически нет. В детстве видела, может быть, пару раз, он тогда не слишком задумывался над тем, что у него есть дочь. А потом он однажды приехал и поселился неподалёку. Ну и занялся, – Мелисса фыркнула, – моим воспитанием. Так что я сбежала как можно дальше от него, едва выдалась такая возможность. Поступила в Оксфорд, закончила там факультет журналистики. Вернулась. Где сейчас отец, не знаю. Вот, собственно, – Мелисса улыбнулась, – и вся, хмм, девичья история.

– Понятно. Что, если я предложу тебе другую работу?

Мелисса перестала улыбаться, лицо её стало сосредоточенным и хмурым.

– Сейчас угадаю. Твоей секретаршей?

Карл закатил от притворного восторга глаза и поаплодировал.

– Браво, ты ещё и прорицательница. Так что скажешь, прорицательница?

– Нет.

– Почему? Ты можешь брать свои интервью, сколько заблагорассудится.

– Не в этом дело, Карлик, – Мелисса сдула со лба прядь светлых волос. – Я – свободная женщина, милый. А должность секретарши подразумевает зависимость от тебя. Вот если тебе понадобился бы, скажем, толковый администратор или распорядитель, я б тогда подумала. И вообще, я, возможно, вскоре выйду замуж.

– Вот как? – Карл не сумел сдержать ноток разочарования в голосе. – Что ж, поздравляю. И за кого же?

Мелисса расхохоталась.

– Карлик, – сказала она, – мне приятно, что ты ревнуешь… За подающего надежды учёного. Но я пока не решила. И кроме того, есть ещё одно обстоятельство.

– Какое же?

Мелисса подмигнула и нарочито грубо, сопроводив слова непристойным жестом, выдала:

– Милый, трахать ты меня можешь в любом статусе, в любой позе и в любое время. Устроит ли тебя?

Ян Квятковски, 33 года, без определённых занятий

За зиму сломанные кости срослись, костыли получили отставку. Ян теперь ходил, опираясь на клюку. Он вырыл две тысячи зелёных, закопанные под елью с расщеплённым стволом, и рассчитывал, что денег хватит до лета.

Ян был счастлив. Он даже не подозревал раньше, что счастье – это не просто когда жив и не под прицелом, а когда рядом есть другой человек, и ты счастлив уже потому, что жив и не под прицелом он.

Взрывная, гордая и сильная Сажа рядом с Яном становилась нежной, женственной и покорной. Она называла мужа Яником, как мама и брат в детстве. И носила его на руках, в первые дни после выписки из клиники ещё и в буквальном смысле. Поначалу Ян смущался и даже дулся, отказываясь от утреннего кофе в постель, обедов с доставкой на сервировочном столике и прочих знаков внимания от молодой жены, полагающихся мужчине, самцу и ночному тирану. Потом понемногу привык, и всякий раз при виде энергетическим вихрем носящейся по дому Сажи у него становилось тепло на сердце, а улыбка сама собой растягивала губы.

– Не ожидал? – спросила Сажа, взъерошив Яну волосы после того, как в первый раз они стали близки. – У меня никого не было, и я ничего не умею, Яник. Ничегошеньки. Тебе придётся учить меня.

Ян признался, что не ожидал, а от роли учителя отказался – в его предыдущем опыте превалировали скорострельные, спортивные, можно сказать, отношения на одну ночь. Вопреки опасениям, Сажа обрадовалась, сообщила, что учиться они будут вместе, и уже на следующий день приволокла стопку дискеток с фильмами фривольного содержания и здоровенную книгу, от иллюстраций в которой Ян всякий раз непроизвольно краснел.