Харон

– Подойди-ка сюда, парень, подойди. Ближе, вот так. А ну, как выберемся мы – ты выберешься, - ждет тебя снова та самая пуля в затылок? Кто там тебе ее прислал? Про петлю гистерезиса в своих университетах жизни проходил? От греческого - hysteresis, отставание, запаздывание, наблюдается в случаях, когда состояние тела на данный момент определяется внешними условиями, как-то: магнитный гистерезис, упругий гистерезис, а у нас, значит, будет «с-того-светный». И выкинет тебя в ту же точку пространства-времени. Что делать станешь, обернешься кулаком погрозить да на… послать, если успеешь?

Харон сопровождал свои слова показом, и неизвестно как, но до Гастролера дошло. К тому же Харон нарисовал под конец в воздухе перед его носом большой ехидный вопросительный знак.

– Будь спок, папаша, – сказал Гастролер басом, – второго раза там не будет.

«Вот еще вопрос, отчего бы им, если так они хотели с Перевозчиком контакт наладить, не прибегнуть было к письму? Может, они думали, что я и неграмотный к тому же? Тогда к рисунку. Локо-то захотел – показал. Неясно, правда, действительно хотел ли. Ну да что теперь гадать».

– В общем, тут сидите, заговорщики. - Сказав так, Харон хлопнул – как перед танатами – по кошелю с Ключом.

Полотнище входа задвинулось за ним, и Гастролер подмигнул Марку:

– А ты сомневался. Ему деваться некуда. Погоди, нам бы только на Ладью попасть, там поглядим, кто из нас фаловый, кто «шестерка».

– Может, он дороги не знает?

– Он? Не знает? Все он знает, а нет – без него обойдемся.

Оба посмотрели на толстячка Брянского, что сидел, безучастный, на своем месте у стены.

– Может, сказать надо было? Харону-то? Посоветоваться.

– Ладно, дуру не гони. Косячка бы забить, хоть одного на двоих, парики попускать – знаешь, как забирает?

– Будет еще та Ладья, кто знает? И в горы не уйти, танаты цепью стоят, я подбирался, видел. Одних нас стерегут? Как зарябило, помнишь, что бы это такое?

– Одних нас. Эр-це-дэ мы, «полосатики». Не «приморозит» нас никак, вот они на измор и берут. А зарябило и зарябило, кончай про это. Локо, скажи чего-нибудь. Чего с нами будет-то? Ты все знаешь.

Но ответил не Локо, а Псих. Боязливо покосившись, он продекламировал:

Не Гидры бессмертной
И не стоголового Зла, ее породившего,
Бойся, герой, а – змеи,
Что себе уцепилась за хвост,
Кольцом обращаясь. Она
Пути безначального символ.

– Цыц, полоумный! – прикрикнул на него Гастролер, с места не поднимаясь. А Листопад Марк задумался.

Танаты растянулись цепью у подошвы Горы, отстоя друг от друга локтей на десять-пятнадцать. Харон лишь теперь, проследив все уменьшающиеся

вдаль фигурки по обе стороны оползня Тэнар-тропы, смог оценить, сколько же их было в лагере. Высветленные двойным светом, неподвижные танаты замерли, держа руки на эфесах, ряд их терялся во мгле.

– От меня охраняете дорогу? Думаете, получится?

Танат ответил не сразу.

– Ты Можешь идти куда хочешь, Перевозчик. Мы ни от кого ничего не охраняем.

– Ого, налицо прогресс! Циркуляр какой получили? Опять задержка перед ответом.

– Ты можешь идти куда хочешь, – повторил танат. – Куда тебе вздумается. Ты свободен.

– Вот спасибо! Прямо не знал, что и делать, вдруг, думаю, пятнистые меня и не отпустят. В связи с обострившейся ситуацией в лагере и окрестных Мирах. Вас на казарменное положение перевели? В режим усиленного патрулирования?

Харон давно слышал зов Дэша. Еще у Локо к нему прилетел этот ни на что не похожий звук не звук, голос не голос – далекий сигнал, знакомая весточка с приглашением, в котором, однако, отчетливо прозвучала некая новая нота.

Харон не собирался приглашение принимать. Это удачно, что танаты стоят тут, встретились ему по пути, хотя он опять не представляет, чего ради они выстроились вокруг пустого лагеря.

– Ты свободен в своих поступках, Харон. – Танату в «примороженном» виде, должно быть, приходится дублировать последнюю собственную фразу, чтобы за нее вытянуть из себя следующую. – Ты только и делал, что стремился показать себя выше нас. Твоя мечта сбылась.