Харон

– Пятнистые тоже говорят про самих себя – мы. Танаты, – пояснил Михаил. – У тебя даже смех похож.

– Не надейся выспросить больше того, что тебе положено, Перевозчик.

– А сколько у тебя осталось попыток?

– У каждого из НАС остается либо две, либо три. У меня – три.

– Радует, что сей факт мне знать полагается. Вероятно, как стимулирующее средство. Девять жизней. Что-то знакомое, нет? Вроде бы – компьютерная стрелялка-убивалка.

Серега закопался у себя за пазухой, добыл одну гнутую «приму»-гвоздик, прикурил, заслонясь корявыми ладонями. Он опять был в недельного примерно размера щетине. Один из ТЕХ, кто перемещается меж Мирами. Самогоночкой от него попахивало.

– Покурим, – наугад предложил Михаил.

– Последняя. Да и не куришь ты, мил человек, чего просишь? Экий ты занудливый, Перевозчик, все бы тебе вызнать. А зачем, спрашивается? Придет твое время…

– Тезаврация, – сказал Михаил, пробуя подобраться с другой стороны, – накопление частными лицами золота, превращение его в сокровище, припрятывание его.

Помаргивая, Серега курил.

– Не у всех здесь останется память о том, что якобы этот Мир жил и в нем ничего не произошло. Кое-кто будет знать, что все-таки показалось краешком. Знать и помнить, несмотря на подшивки газет, восстановленные здания и всеобщую уверенность вокруг. Помнить, даже если сумеет убедить себя, будто его воспоминания – только неправдоподобно яркий, точный, оставшийся до деталей сон. Не говори мне, что одна такая сущность, которая знает, не окажется последней каплей, если вновь…

– Тогда вновь в Мире появится призванный от Реки Перевозчик. Навязчивые сны лечатся, а действительность – ее всегда можно чуточку повернуть. – Серега смотрел в ту сторону, куда «Пассат» увез Инку. – Она не окажется последней каплей, Перевозчик. Ты же угадал про нее. Ее искали давно, оберегали и сохраняли для этого Мира, а теперь и освободили для нее место. Та же история, что и с тобой когда-то.

– У меня не было Даймона в этом мире…

– Почему ты думаешь, что не было? Откуда может знать живущий? Но не завидуй ей, чему здесь завидовать. Если хочешь, можешь еще раз ей посочувствовать, но изменить ничего нельзя, и стоит ли противиться неизбежному? Кроме того, ты еще слишком мало прошел, чтобы судить.

Брат Серега вновь набрал лет. Он даже не очень изменился внешне, но словно миллионы веков, Миров и пространств внезапно открылись перед Михаилом – Перевозчиком, который все еще продолжал ощущать себя человеком. Приоткрылись и пропали, поманив.

– Хорошо, – сказал Михаил, сдаваясь. – Объясни напоследок, что с Орфо? Я не люблю громких слов, но он… пренебрег своим долгом. Как это могло случиться со Стражем?

– Ошибочка вышла. Отчасти и по твоей милости. В свое время ты слишком сильно противился НАМ, и на твое место был взят тот, от кого подобного не ждали.

– Другого дождались. Первое, что мне девочка заявила, узнав, что и как: «Да я бы на твоем месте!…»

– Она так перестанет думать уже скоро, – серьезно сказал Серега. – А тогда просто не было другого выхода. Он был единственным, кто годился, – ты угадал и в этом, Перевозчик. У тебя это лихо получается.

– Нет ли у тебя еще одного имени – Даймон?

– Было. Только не Даймон Уэш. Теперь иди вокруг машины. – Серега сплюнул бычок и по-деревенски высморкался одним пальцем.

– Это еще зачем?

– Обойди, мил человек, обойди, от тебя не отвалится, а я уж промерз тут с тобою разговоры разговаривать. Соскучились, я толкую, по тебе на Реке твоей. Товарышши забеспокоились. Делай, ну.

«Вот так быстро?» Михаил шагнул, заранее кривясь от боли в распухшей щиколотке. Никогда еще наносимые телу Зверя повреждения не отзывались, стоило ему вновь оборотиться.

Ему хотелось оглядеться еще раз, последний в этом Мире, но он неловко ступил, подкатился, рука скользнула по лакированному капоту чужой «Вольво», и…

Харон растянулся на Тэнар-тропе, где не изменилось ровным счетом ничего, и одно это можно считать отрадным. Тропа до лагеря не изменилась, оползень не изменился, и сам лагерь, буро-серое в двойном свете неизменившихся лун перемешанное палаточное стадо. Зато Ладья была новой, приткнулась к берегу без пристани. Изящная лодочка, черная, конечно, зато небольшая, с тонким кормовым веслом, показавшимся Перевозчику перышком. Листопад Марк и Гастролер Лорий, Локо и Псих и ненужный Брянский были тут, и от них он узнал, что ряби в лагере пока больше не случалось, а танаты куда-то пропали. Совсем пропали. При отплытии произошла заминка. Харон взошел, как водится, последним и, когда тронул тонкое весло, не ощутил привычной пронзительной молнии, не слился с этой новой Ладьей. Достал из кошеля Ключ – он был серым, тусклым, мутным, раскрошился в руке.

– Ключ умер, – сказал Перевозчик, не зная, что делать.