Харон

Напротив 19-го таксомоторного, на опушке Кузьминского лесопарка расположена территория, занятая гараж-конторой. Справа от трассы при выезде из города, не доезжая бензоколонки. На воротах либо смена Жука, либо смена Толстого, либо Михал Сергеича по прозвищу Горби. Ключи у них, ребята честные. Бокс номер 254, два навесных замка, один -секретка. Джип «Чероки», как у незабвенного тезки-Мишки, даже цвет тот же – «мокрый асфальт». Полный бак. Полный багажник. Занадобится острых ощущений – так «узи-45», иными мерками 11,3 мм – в тайнике. Полное «не хочу» – он прикрыл глаза и с невольным вздохом прогнал столбики имен и телефонов – девочек, среди которых найдутся куда поинтереснее «Инночки-любимой». И по две есть подружки, и по три. Что там, где-то даже был мальчик какой-то, всучивший-таки – настолько очаровался, что ли – ему свой телефон, а он сдуру занес в картотеку. Чего стесняться, раз пошла такая пьянка, «месье Жан» так «месье Жан»! Да, ведь и Дарьи этой где-то телефончик был… Вернув строку, увидел его, перечитал, но и так помнил, оказывается… И хочешь тебе – Селигер-лейк, хочешь – Себеж, всюду встретят по старой памяти гостем дорогим. А хочешь – ближе. А какая кухня! Какая обслуга! Все в западном (хочешь – восточном) рекламном глянце – и подают на чистых тарелках… Так нет же.

Он отставил пустую бутылочку, протянул руку, и Инка, углядевшая сквозь свои хлопоты, тут же вложила ему полную, по пути молниеносно раскупорив.

– Где же твой Жоржик, Инночка-любимая?

– «Мэссэчузетс текнолоджикл», – не поднимая головы, ответила занятая Инка. – Пусти-ка. – Угнездив тройку свечей средь бутылок и закусок, она потянулась и выключила весь свет. Выругалась, щелкнула зажигалкой в темноте.

– Ну и как там, в Массачусетсе-штате? – спросил он глупо.

– Это в Кембридже. Жоржик, по крайней мере,

там живет. Зелень, кампусы, тихие городки, громкие студенты, молодые профессора.

– И ты не с ним?

– И я не с ним. Еще вопросы?

– Зато здесь наша Родина, – только и нашелся он. – Открывай коньяк.

Потом, когда они выпили и он смотрел, как Инка жадно откусывает от сандвича с жареным цыпленком (он взял целую упаковку, готовые), выяснилась еще одна подробность. Она сообщила ему это между двумя глотками пива.

– Ну, ты и!… – Не в силах сдержаться, выругался он. Нет, действительно, за дурака она его держит? Всего-то у него времени ничего, а тут – такое дело! Что ж ему, на среднерусские красоты прикажете только и любоваться?! Нет, вот уж везет так везет… Черт его дернул…

Кажется, в этот именно момент он начал по-настоящему успокаиваться. Там, внутри. Успокаиваться и забывать. Что держало – ушло. Хотя бы на те короткие часы, что ему были отпущены.

– Эй! Послушай, – вдруг сообразил он, – ты же хотела Жоржика на себе женить в силу острой житейской необходимости? Или рассосалось?

– Как ты любишь говорить – «я врал»? Вот примерно то же самое. – Инка скорчила гримаску, означающую: ну что ты, как маленький! – Не надо так нервничать, клиент, – металлическим голосом сказала она, облизывая пальцы. – Вас обслужат по разряду «элита», невзирая на колебания барометра и фазы Луны… Иван, если ты раздуешься еще больше, то лопнешь. Скинь куртку, неужели не жарко? Нам ехать всего четыре часа. За свой золотой запас не волнуйся, дальше купе не уйдет.

Он вспомнил, что Инка прижималась к его спине, когда входили в толчею вокзала, в дверях. «Батюшки, да не наводчица ли часом? Весьма может быть». Это соображение развеселило и сняло раздражение и досаду. «Месье Жан» продолжал подкидывать сюрпризы.

– Все, девка, я тебя прорентгенил… – Наконец начало сказываться выпитое. – Хипесница ты, вот кто. Представление красиво сыграла, а меня сейчас на гоп-стоп возьмут прямо в купе. Влезут морды, штук шесть… или восемь. Куда денусь⁹ Недаром заперлась и спаиваешь. Откроешь на условный стук и пароль. Клофелину подсыпала уже?

– Клофелин из ампул подливают, в таблетках и порошках он слабый, – шепнула Инка, пересев к нему и прижимаясь. – А у чукчи того на «вольвушнике» телхран – айкидока. Он в кэмпо только по иппон выигрывает и еще барс по русбою.

Он отстранился, посмотрел. Налил, выпил.

– Переведи теперь, а то я без сносок понял процентов тридцать.

– Неважно. Ты ведь про хипесницу в шутку, да?

– Согласись, с такой девочкой, как ты, это первое, что придет в голову.

– Первое – нe всегда верное.

– Почти никогда.

– А бывает, самое невероятное и – правда.

– Еще как.

– Налей нам ты.

– Окосеешь.

– Сам бы не окосел, мне в такие дни хоть два литра выпей, все ни в одном глазу, чаще только… ну, ты понимаешь. Иван, я что-то совсем с тобой ничего не стесняюсь, не думай, мне самой странно, будто даже не с подружкой какой, а словно ты – это часть меня. Я так ждала тебя, Иван. Сидела одна, боялась, тряслась, свет не зажигала, на звонки не отвечала, и когда в дверь…

– А чего…

– Я расскажу, расскажу. И вдруг сегодня как толкнуло что-то: открой! Ты опять уйдешь, да? А как же я? Погоди, я должна тебе еще сказать… ты…

Уложив и накрыв Инку, у которой все-таки наступила реакция, он задул две свечи из трех, расположился у окна.