Харон

Сидящий в углу за столом брат Серега промычал нечленораздельное. Только быстрее завертел в руках слиток. Забормотал себе под нос. Золото сверкало, переворачиваясь, и вдруг он увидел, что Серега не касается бруска пальцами. Тот просто висит, крутясь в воздухе,

– Чудеса. Да ты, Серега, этот, как его… Пацюк, не иначе.

Ритмично вспыхивающие блики притягивали взгляд. Скороговорка лезла в уши, отвлекала. На несколько мгновений он поддался гипнотическому влиянию. Это было даже приятно в какой-то степени. Приятно…

Тем более что бросок Сереги к ружью перехватить не составило труда.

Одной рукой он швырнул братца на место, другой, нагнувшись, подобрал с пола грохнувшийся слиток. Не торопясь спрятал в футляр, убрал в карман.

– Не знаю, что там у тебя сестренка забрала, но это тебе тоже явно лишнее, Серега. Мне-то не жаль, но уж больно я хамов не люблю. Даже которые колдовать умеют. По деревне колдуном зовут, нет? Должны. Как самогонку только продают, иль сглаза боятся?

– Только уйдите, – прошипел Серега, – я с оберега-то силу сниму, повертится…

– А. Да. Это я не учел. Ну, как хочешь, ты сказал сам.

«Сколько я теряю? Часов пять, ну да ладно». Он накинул крючок на двери, чтобы Инка уж наверняка не сунулась, смотал с горла шарфик.

– Охотник, говоришь? А такую дичь видал? Мне ведь все ваши родства, правда ли, нет ли… сам понимаешь, до какого места.

И поднял руки к металлически отблескивающей полоске на своем горле.

– Что ты с ним сделал? – спросила всю дорогу до трассы молчавшая Инка. Они пытались голосовать, но никто не останавливался. Снова шел дождь, густые елки лесополосы с подрезанными верхушками потемнели.

– Пересилил. Не волнуйся, очухается через час, – солгал он. – Если уже не очухался. Еще, смотри, и в погоню побежит. Слушай, этот оберег… это действительно серьезно?

– Твои исчезновения – это серьезно? – вопросом на вопрос ответила угрюмая Инка.

– Угу.

– Вот и оберег – угу. Я вообще не понимаю, как мой братец умудряется периодически срок хватать. С его-то способностями. Знаешь, как умеет глаза отводить?

– А за что последний раз?

– Не знаю точно. Кажется, забрался ночью в магазин в соседней деревне. За водкой. Напился и там же уснул, тепленького взяли.

– Да, русский – это судьба. Золото-то ему зачем? Что он с ним делать собирался?

– Сам бы и спросил у него. Вообще-то у него много чего есть. Я забрала… вот.

Картонный квадратик оказался, как он и предполагал, фотографией. Старинный групповой портрет. Три девушки в скромненьких белых кофточках и темных гимназических фартуках с широкими лямками от талии. Средняя сидит, две другие держат руки у нее на плечах. Гладко причесанные, лупоглазенькие и напряженно-испуганные. У левой книжка, у средней на колене фарфоровый бульдог, у правой нелепая корзиночка. Позади нарисованный пейзаж с колоннами.

Он перевернул картонку.

«Фотография А. А. Краснова. Специальность увеличение портретовъ. Москва, Дъвичье поле, Усачевская ул., д. № 6».

Удивленно поднял брови.

– Усачевская? Тоже?

– Да. – Инка, бережно закрывавшая фото от капель дождя, спрятала картонку. – Видишь, Иван, как совпадает. Получается, что я оттуда и родом. С этого самого места Москвы. На фотографии – моя прабабушка. Только я не знаю, которая из трех. – И Инка неожиданно уткнулась ему в грудь. – Перекати-поле – трава без корней, так, Иван?

Наконец, чуть прокатившись вперед, возле них остановился «КамАЗ»-лесовоз.

– Залезай, перекати-поле. На поезд-то попадем какой-нибудь?

– Попадем. Там много. Иван, мы теперь оба, – шепнула на мягко подпрыгивающем сиденье, – как в фильме «Бегущий человек». С Арнольдом, ты видел? У меня тоже свой ошейник, – коснулась оберега с узелками.

– Это еще предстоит выяснить…

Стоя у окна, Инка терпеливо и честно прождала те тридцать минут, которые ему обещала. Вернулась в прихожую. Дважды дотрагивалась до замка на двери и дважды не решалась открыть.

Он строго-настрого приказал ей не смотреть ни в какую щелочку после того, как закроет за ним дверь. «Сама же не обрадуешься», – сказал он. Инка послушно кивнула. Они договорились, что она все же останется ждать его у себя дома. «В этой квартире, – уточнила она, – ведь своего дома у меня нет».

Он опять отдал ей бумажник, а про слиток просто забыл. От Стража ей не уйти за любые деньги, но Инка сильно верила в витую бечевочку.

Уже на Инкиной лестничной клетке, убедившись предварительно, что никого нет ни выше до двенадцатого, ни ниже до первого, он оборотился второй раз. Кстати, зачем это было ему, по большому-то счету – убеждаться?

«А чертовка «обслужить» меня так и не обслужила», – подумал последнее. Мысль догнала его ужена тропе от Тэнар-камня. Он совершенно не испытывал сожаления по этому поводу, лишь досаду на самого себя, так бездарно истратившего желанную передышку.

я обожаю тебя Мишенька пришли слова из прежней его жизни.

«С кем протекли его боренья? – выскочило. – С самим собой, с самим собой…» Но и это было из Мира, вновь им покинутого.

…Все же Инка посмотрела. Разумеется, никого.