Харон

«Он отошел от двери очень тихо и спустился пешком. Поэтому я ничего не слышала. И прошел сразу под окнами, и я не могла увидеть из окна, – попыталась она обмануть себя. – Или просто голову мне морочит, договорился с кем-то заранее и прячется в какой-нибудь квартире. У блондиночки на третьем. С него станется».

Словно сомнамбула, подняла телефонную трубку. Старый аппарат, всего с десятью кнопками памяти.

– Он ушел, – сказала Инка. – Можете приезжать. Да, уже… А я вам этого и не обещала. Документы остались. Бумажник теперь в двух экземплярах. Хорошо, жду.

Она сидела в прихожей под зеркалом и не испытывала ни малейшего желания смотреть на себя. Длинные ногти, покрытые прозрачно-малиновым лаком, перебирали узелки витого шнурка, висящего у нее на груди.

Глава 4

За вторым поворотом, на расширении тропы ему пришлось остановиться.

– Значит, ты так тут и торчал? Интересно тебе, значит? Юный, значит, естествоиспытатель?

Харон сделал еще несколько шагов вниз, поравнявшись с сидящим, привалившимся к стене ущелья, опустился на корточки рядом.

– Я в общем-то не удивлен. От тебя можно было ожидать. Я даже где-то рад. Давай рассказывай, как вы тут без меня, без хозяйского глаза. Не набедокурили случаем? Новенького что?

Возвращение пришлось на смену неба над Рекой. Сюда, на тропу, доходил свет только от одной из лун – что над Тем берегом, и резкие тени клонились в одну сторону.

– Эй, парень, тебе, кажется, говорю. Плевать, что ты меня не слышишь, глаза-то у тебя есть, или прошла новая установка, и все вы теперь побредете за мной, как слепцы на картине у Брейгеля? Или не Брейгеля, а Дюрера… Эй, Листопад, тебе говорю!

Он толкнул – оцепеневшего, что ли? – парня в бок и по вскинувшейся вихрастой голове с простригом, по в первый момент расслабленным, но тут же собравшимся мышцам понял, что тот просто… спал. Кемарил совершенно естественным образом, присев у скалы, спрятав лицо меж скрещенных на коленях рук, как сделал бы там, в земной жизни, где-нибудь в зале ожидания вокзала или на сельской автобусной остановке, у бэтээрной брони в передышке боя или, отдыхая, разморившись пивом и солнышком среди мирного пейзажа у ларька, или…

«Или на лагерной пересылке, – все еще находясь в изумлении, подумал, оборвав собственные рассуждения, Харон. – Что, собственно говоря, и имеет место. Чего он ко мне прилип?»

– Пришел твой корабль, – сказал Листопад, откашливаясь. – То есть не пришел, конечно, а так… появился. Не было, не было – и вот он. Многовесельный, я такого еще не видал.

Парень в драном комбинезоне пристально всматривался в огромную фигуру рядом. По обыкновению безмолвную. Черное рубленое лицо без всякого выражения, никогда не меняющийся взгляд. Впрочем, он, кажется, умеет улыбаться. Лучше бы он этого не делал.

– Мало ли чего ты еще не видал, салага. Ты мне вот что скажи, какого черта ты еще умеешь спать? Тебе, может, и сны снятся? Нет, слыхал я, чтобы живьем на небо забирали, но чтоб сюда…

– Стоит у причала, – продолжил Листопад, – шакалов с мечами видимо-невидимо. Харон, а может, пойдем ко мне? К нам? Ты обещал. А то погрузят, увезут. Куда ты их перевозишь, Харон? То есть это понятно, Харон, река Лета… но что там? Я понимаю, ты не скажешь, не можешь или не хочешь сказать, но хоть кивни, если… Пойдем к нам, Харон, не все тут такие… примороженные, честное слово. Или тебе тоже запрещено?

– Что значит - «тоже», мальчик? Обидеть хочешь? Я - Харон, Перевозчик душ, мне вообще все можно, понял? Захочу - всем вам кишки на голову намотаю. Пошли, пошли, неугомонный.

Листопад вздрогнул, увидя, как черные губы, похожие на шрам, раздвинулись на неподвижном лице, но усилием подавил дрожь и даже попытался улыбнуться в ответ. Харон потрепал его по плечу, и они вместе направились вниз.

– Забыл тебе сказать, Харон, в лагере объявился один… Оракул – называет таких Локо. Ходит, тычет пальцем в палатки, а за ним штук пять пятнистых. Это твоя команда, так? Откуда они берутся, эти оракулы, Харон? Локо говорит…

– Локо Локой, а вот о тебе ничего тот оракул не вещал? Ну, дойдем – увидим.