Харроу из Девятого дома

– Восемь месяцев? – пробормотал он.

– У меня нет точных данных, но…

– Но почему? Как так вышло? Должно было быть не больше недели.

– Прошу простить мою неспешность, – сказала ты, чувствуя несправедливость его обвинения. – Но твой рыцарь принесла мне кости только что. Учитывая, что мне надо было задать ей несколько вопросов…

Брови его сошлись на переносице и стали напоминать мечи:

– Прежде всего, почему вы с Кам разделились?

– Ну, я не знала, что обязана…

– Я имею в виду, что она никогда не ушла бы от тебя, дай ты ей хотя бы тень шанса.

Ты потеряла терпение. Возможно, у тебя его никогда и не было. Дыру в душе только что заполнило любопытство.

– Страж Шестого дома, – вопросила ты, – почему ты ведешь себя так, будто я должна знать тебя? Почему ты ведешь себя так, будто твой рыцарь знает меня? Я – Харрохак из Первого дома, Преподобная дочь Дрербура прежде и во веки веков. Я – девятая святая на службе Царя Неумирающего, одна из его кулаков и его жестов. Я не знала тебя в этой жизни и не буду знать в следующей.

Он застыл.

– Ты стала ликтором.

– В этом и была идея?

– Не для той Харрохак, которую я знал. Скажи, что ты все сделала правильно! – потребовал он. В его голосе замешательство боролось с интересом: – Скажи мне, что ты завершила работу. Только ты, одна из всех, могла до конца понять то, что я начал постигать. Твой рыцарь, Преподобная дочь…

– Стал топкой моего ликторства.

Мертвый страж замолчал. Он смотрел тебе в лицо, как будто хотел проникнуть взглядом сквозь дерму, фасцию и кости. Тихо сказал:

– Господь берет… берет и берет.

Над головами у вас раздался ужасный грохот. Казалось, что какой-то огромный механизм разминает свои несмазанные соединения и скрежещет, пробуждаясь к жизни. Потом грохот повторился – на этот раз дальше, и за окном вспыхнул яркий белый свет, заставивший тебя вспомнить об императоре. Гром – и удар молнии. Прекрасные глаза Паламеда расширились, и он сказал:

– Но это невозможно! – и бросился к окну.

Ты тоже подошла. Потоки дождя колотились в окно, как птицы. Ты выглянула во двор сквозь грязное стекло: неподвижный свет за ним вдруг потускнел.

На террасе стояло существо в защитном костюме, закутанное в мятый оранжевый материал с ног до головы. Дыхательный аппарат загораживал лицо. В одной затянутой в перчатку руке оно держало огромную двустволку – ты ясно видела ее даже отсюда. Существо стояло, обратив на вас стекла защитных очков. Вокруг стонал ветер и гремел, удаляясь, гром.

– Что за… – начал Секстус.

Ты заговорила, и твой голос показался странным самой себе. Как будто раньше ты слышала это слово только во сне и никогда не произносила его вслух.

– Спящий!

Спящий смотрел на вас. Потом ветер принес с собой еще один поток дождя, и Спящий исчез. Вы с некромантом Шестого дома разом бросились в двери, захлопнули ее, вдвинули на место засов и навалились на нее всем своим весом. Невеликим, прямо скажем.

– Девятая, – быстро сказал он, – это место питается одной-единственной теоремой, удерживается вместе хрупкой магией духа. Я не могу им манипулировать. Я ничего не могу здесь изменить, ни комнату, ни подушку, ни эту омерзительную книгу. Я ничего не могу изменить, но тот, кто пришел сюда, может поменять параметры. И ты принесла с собой что-то, что может их изменить. Уходи.

Вы замерли, услышав шаркающие шаги за дверью и тихий астматический хрип дыхательного аппарата. Потом еще сильнее навалились на дверь жалкими некромантскими плечами.

– Не будь дураком! – сказала ты.

– Уходи немедленно, Нонагесимус.

– Я не брошу тебя с тем, что сотворила сама, главный страж!

– Вот это больше похоже на прежнюю Харрохак. Но ты должна уйти! Я уверен, что он исчезнет вместе с тобой! Со мной все будет нормально! Только скажи, что из моих костей нашла Кам.

– Три дюйма правой теменной кости, всю правую скуловую и…

– Хорошо, теперь я знаю, на чем сосредоточиться. Можешь ли ты превратить эти кости во что-то более полезное?

– Я ликтор, Паламед Секстус, – ледяным тоном сказала ты.

– Да, приношу свои соболезнования. Но я тебя понял. Что-нибудь, что способно к артикуляции, ладно?

– Но…

Удар в дверь отдался во всем твоем теле. В этом пузыре ты не владела никакой магией, как будто ты оказалась в глубоком космосе до того, как внутри тебя загорелась печь. Твоя некромантия умерла и застыла, как сама эта комната. Удивительно, как сильно это тебя напугало. Тут были только ты, представление твоего разума о твоем теле, призрак мертвеца и тварь, которая пришла за вами.

Вы оба прижались к двери, и она выдержала. При следующем ударе петли ее застонали. Паламед посмотрел на тебя и открыл рот, собираясь что-то сказать, но от третьего удара вы оба отлетели прочь, ударились головами, и ты услышала стальной щелчок взводящегося курка.

Секстус потирал висок и смотрел на тебя благоговейно, как будто увидел отблеск запредельного. Ты не поняла, почему он вдруг криво ухмыльнулся.

– Убить нас дважды. Позор господу, – сказал он, наклонился и быстро поцеловал тебя в лоб, встревожив тебя еще сильнее: – Харрохак, иди, ради бога.