Харроу из Девятого дома

Впервые в жизни ты увидела святого терпения в замешательстве.

– Прошу прощения, Джон. Не хотел тебя задеть.

– Это меня уже не задевает. Ну, почти, – сказал бог, продолжая улыбаться.

Ликтор слева расчесывала волосы, тяжелой волной падавшие ей на плечи. Какого они были цвета? Цвета сердцевинки желтой розы, розоватого, красноватого, золотистого. Не очень-то и красиво. Как ни странно, в ее бокале еще оставалось вино.

– У меня есть тост получше. За императора Девяти домов, за Воскресителя, за моего бога.

– За императора Джона Гая, Первого владыку мертвых, – подхватил Августин и осушил стакан.

Это был единственный тост, к которому тебе захотелось присоединиться. Ты выпила, потому что следовала своим желаниям, и потому, что Ианта смотрела на тебя насмешливо, как будто жалела, что ты не пьешь. Пришлось выпить дважды.

– Я не стану пить за себя, – говорил учитель. – Я не лучший человек во вселенной, но я уж точно не нарцисс.

Святая радости сказала с нехарактерной для нее свирепостью:

– Ты – лучший человек во вселенной.

– Выпью за это, – сказал Августин.

Потом ты довольно долго не видела лица бога. Августин встал, налил вина себе, налил Мерсиморн. С тонким стеклянным звоном коснулся ее бокала своим – она следила за ним мутными, ничего не понимающими глазами. Они выпили молча, сидя по сторонам от императора Девяти домов.

Наконец она сказала:

– Кажется, я была бы рада увидеть здесь Цитеру.

– Нет, – сказал святой с другой стороны, – нам бы пришлось выслушивать ее любимые рассуждения о том, чей рыцарь был сексуальнее всех. Мой ответ не изменится ни за какие деньги. Пирра Две была горяча, как сам ад, пусть она и была меня старше на десять лет.

– Согласен, – сказал бог.

– Ну ты и кобель, Джон.

– Сущая бомба, – сказал бог, посмотрел Августину прямо в глаза, сделал глоток вина и сказал замогильным тоном: – Хотя твоя мать была еще красивее.

Глядя, как Августин бьет Князя неумирающего по руке, а тот игриво пихает его в ответ, ты лишилась изрядной части благоговения. Часть твоего мозга временно перешла в атеизм. Ты не думала, что все будет именно так. Когда в Дрербур пришло письмо, ты решила, что ликторы проводят дни в молитвах, тренировках и в прекрасных некромантических бдениях. Ты не думала, что тебе придется надираться, расхаживать в кусочке материи размером с носовой платок и чувствовать, как пальцы Ианты Тридентариус лениво поглаживают тебя по шее. На один миг ты даже решила, что сильно ударилась головой, садясь в шаттл на Девятой, и что все последующее тебе просто привиделось.

– Я всегда считала, что Найджелла красивее, – раздраженно сказала Мерсиморн.

Оба мужчины немедленно с ней согласились.

– И ты права!

– Отличный вариант!

А потом Августин мрачно сказал:

– Только вот как было к ней подобраться, когда рядом постоянно ошивалась Касси.

Ты повернулась и прошептала Ианте на ухо, понимая, что твое отчаяние уже видно невооруженным глазом:

– Когда мы пойдем?

– Время еще не пришло, – промурлыкала она. Ты посмотрела в ее сверкающие глаза с бурыми пятнышками и панически подумала, что время может никогда не прийти.

Мерсиморн осушила очередной бокал. Учитель убрал пустой бокал, потом подумал и убрал ближайшую бутылку, потом еще подумал и убрал все бутылки, до которых она могла дотянуться. Мерси подперла мирное овальное личико стройной рукой и сказала:

– Все ты врешь, Августин. Ты все еще ненавидишь Кристабель. Ты ненавидел ее задолго до того, что она сделала.

Он как раз наливал себе вина. Ты не представляла, как можно выпить столько, сколько святой терпения, и остаться в сознании. Он поставил бутылку и сказал:

– Правда?

– Вам вовсе не обязательно об этом говорить, – сказал бог, – не сейчас. Не после пяти бокалов.

– Их было гораздо больше пяти. Нет. Все в порядке. Не суди. Пусть она снова это вытаскивает, – ответил Августин, и голос его слегка дрогнул. – Правда, Мерси? Господь свидетель, я так не считаю.

– Посмотри мне в глаза и повтори это.

Августин встал, не покачнувшись. Тщательно вытер губы салфеткой. Бог снова привстал, положил ладонь ему на плечо, посмотрел на Августина. Что бы между ними ни произошло, это произошло слишком быстро. Августин сел рядом со святой радости. Слегка наклонился, чтобы их глаза оказались на одном уровне. В свете свечей ликторы казались невероятно старыми – и одновременно были не старше Ианты. Сказал:

– Радость, что сделано, то сделано. Они мертвы. Виновные понесли наказание. Я не ненавижу Кристабель.

Лицо ее было спокойным, жестоким и неумолимым.

– Повтори.

– Я не ненавижу Кристабель, – тихо сказал он. – Боже, да я даже тебя не особо ненавижу!

На мгновение тебе показалось, что сейчас повторится произошедшее в его комнате, и что бога будут отвлекать зрелищем драки между двумя ликторами, которую ты тоже не хотела пропускать.

Но нет. Мерси дико посмотрела на него, неуклюже наклонилась и поцеловала его в губы.