Хасидские предания

ного с миром и преданного ему, человека, соединившего свое

внутреннее "я" со всеми живыми существами. Он проводит свою

жизнь среди близких и соседей, хотя и отстраненно от них, но

неразрывно с ними: относясь к их грехам, как к своим собствен-

ным, радуясь за них и за все творения, пребывая в свободе,

дарованной ему Богом. Но так уж устроены люди, что они не

могут принять подобной позиции, препятствующей их уходу от

Бога, и поэтому относятся к насмехающемуся над ними, как

к "юродивому". Они заставляют его страдать. Они не удостаива-

ют его короткого мученичества, но глумятся над ним в течение

всей жизни. А "юродивый" лишь радуется этому. Но люди, даже

мучающие святого, в конце концов загораются, глядя на него,

самой возвышенной любовью, и именно такой любовью они

любили равви Зусю.

Равви Элимелек, прозванный равви Реб Мелек, был братом

равви Зуси; в юности они вместе странствовали. Год за годом

они ходили по разным местам, подражая изгнанному Присут-

ствию Божию (Шехине) и ища пробудившиеся или готовые к про-

буждению души. Затем их пути разошлись. Зуся поселился на

одном месте, хотя снова и снова чувствовал потребность к стран-

ствиям; даже в старости он оставался похожим на мальчика,

игравшего на свистульке песню Богу*. Элимелек же стал вождем

людей по призванию. Ему также был ведом вневременной мир

экстаза, но присущий ему ясный и безошибочный ум научил его

сторониться соблазнов экстатических состояний, соединяя жизнь

духа с деятельностью организатора. Это был человек, возглав-

лявший одновременно хасидскую школу и хасидскую конгрега-

цию, и поэтому равви Элимелека следует считать подлинным

преемником Великого Маггида. Хотя равви Элимелек уступает

Маггиду как оригинальный мыслитель, он равен ему по своей

организаторской способности и даже превосходит его своим

интуитивным знанием различных типов людей, их недостатков

и потребностей и тех средств, какими этим людям следует помо-

гать. В памяти народа, оформившейся в виде легенды, он занима-

ет место врачевателя душ, человека, обладавшего способностью

изгонять демонов, чудесного советника и руководителя.

Леви Ицхак, рав* из Бердичева, самый оригинальный из

учеников Маггида и наиболее близкий к людям цадик, был

полной противоположностью равви Элимелека. Он был род-

ственником равви Зуси, но ощущал себя родным всему живому

на земле и неотъемлемой частью и элементом своего народа.

Такая восторженность пронизывала всю его строгую подвиж-

ническую жизнь. Экстазы, как у равви Шмелке, верным после-

дователем которого был равви Леви Ицхак, охватывали и его,

превращаясь в нем в нечто даже более существенное, чем в учи-

теле. В атмосфере необычных новых песен, которые пел равви

Шмелке, все тело равви Ицхака охватывал сильный трепет, пока

он не заканчивал молитву. Он любил общаться с грубыми и неве-

жественными людьми, но даже в самом из мирских его слов

присутствовал дух святости, ибо целью всего, что он говорил,

было йихудим, единение с высшими мирами. Когда ему что-то не

нравилось в людях, равви Ицхак бывал грубоват, но он всегда

с готовностью учился у других и испытывал огромное уважение

к простым людям. Даже моменты его общения с Богом были

окрашены безыскусной простотой и сердечностью. Равви Ицхак

обращался к Богу не просто как к милостивому заступнику за

Израиль; он требовал от Него отчета, отдавал Ему приказания,

даже грозил; это грубое и низкое поведение в случае с кем-нибудь

другим можно было бы расценить не иначе как богохульство, но

оно выглядит безупречным, когда мы имеем дело со столь уни-

кальным человеком. В то же время равви Ицхак очень часто

славил Бога и даже часто прерывал предписанную молитву,

чтобы выразить свою особую к Нему нежность и привязанность.

Равви Шнеур Залман, рав Северной Белоруссии, которого

называли просто "рав" или "Таниа", по названию его главной

книги, собирался отправиться в Святую Землю вместе с равви

Менделем из Витебска. Но Мендель уговорил его остаться - ле-

генда повествует, что это повеление он получил во сне, - и позд-

нее рав основал особую литовскую школу хасидизма Хабад;

термин составлен из начальных букв трех высших из десяти

сефирот, которые, согласно учению Каббалы, являются эманаци-

ями Бога: это Хокма - мудрость; Бина - разум; Даат - знание.

Название Хабад, особо выделяющее интеллектуальные сефирот

из единой взаимосвязанной структуры, подчеркивает, таким об-

разом, отличительную особенность данной школы: разум и ин-

теллект восстанавливаются в своих правах как путь, ведущий

к Богу. Школа Хабад представляет собой попытку согласовать

раввинизм и хасидизм в рамках единой системы мышления,

единого метода, который неизбежно ослаблял некоторые фунда-

ментальные концепции хасидизма. Полное разграничение сфер

бытия грозило лишить хасидизм его самой прочной из основ

- учения о том, что искры Божий заключены во всех вещах

и творениях, во всех мыслях и побуждениях; эти искры побужда-

ют нас освободить их из плена; с этим учением связано положе-

ние о душевно-телесной сущности человека, согласно которому

человек в состоянии обратить все свои побуждения к Богу. Прос-