Хасидские предания

настоящих художественных произведений, ни подлинных народ-

ных легенд, но являются чем-то вроде оправы, оправы выда-

ющихся событий, и поэтому по-своему восхитительной.

Я же, поставив себе цель дать точные портреты цадиким

и описать их жизнь на основании достоверного письменного

и устного материала, должен был прежде всего принимать во

внимание одновременно и легенды, и историческую правду и от-

ражать их вместе в едином повествовании. В ходе этой длитель-

ной и трудоемкой работы я обнаружил, что целесообразнее всего

было начать с поиска необходимой формы (или, точнее, с отказа

от всяких форм) для описанных заметок при их скудости или,

наоборот, чрезмерном изобилии деталей, при их темных местах

и частых отступлениях, начать с как можно более тщательной

реконструкции упоминаемых в них событий, где это возможно,

на основании разных вариантов одной легенды и связанных с ней

материалов, а также со связного, насколько это осуществимо,

соединения разных легенд. Затем я снова возвращался к замет-

кам, чтобы включить в окончательную версию какие-нибудь

содержащиеся в них удачные обороты или фразы. С другой

стороны, я посчитал непозволительным и нежелательным чрез-

мерно расширять эти легенды или придавать им нарочитую

красочность и разнообразие, как это делали братья Гримм, когда

записывали свои сказки со слов простых людей'. Только в тех

немногих случаях, когда записки были слишком отрывочны,

я позволял себе соединять вместе несколько фрагментов и запол-

нять бреши, если они возникали, близким по теме материалом.

Существуют два рода легенд, различия между которыми мож-

но провести, опираясь на два типа повествования, лежащих в ос-

нове образующейся легенды: это легендарный рассказ и леген-

дарный анекдот. В качестве иллюстрации можно сопоставить

"Золотую легенду" с "Цветочками Св. Франциска" или клас-

сические буддийские легенды с преданиями монахов секты дзэн.

Тем не менее бесформенный материал хасидских легенд может

быть отнесен сразу к обеим категориям. Впрочем, большая их

часть - это в основе своей все же легендарные анекдоты. Рас-

сказы встречаются редко, да и представляют они собой скорее

нечто среднее между притчей и анекдотом. Преобладание анек-

дота - это общая тенденция, присущая духу еврейской диаспо-

ры, стремящемуся выразить события истории и современности

каким-то особым, запоминающимся способом: события не прос-

то замечаются и сообщаются, чтобы выделить нечто в проис-

ходящем, но они столь тщательно очищаются от шелухи ничего

не значащих фактов и подаются в такой форме, что рассказ как

бы сам собой достигает кульминации на самой значимой в нем

фразе. Согласно учению хасидов, сама жизнь соответствует та-

кому способу интерпретации. Цадик, вольно или невольно, выра-

жает свои поучения в действиях, имеющих символический харак-

тер и часто сконцентрированных в каком-либо изречении, либо

дополняющем события, либо помогающем их интерпретировать.

Под "рассказом" я понимаю повествование о чьей-либо судь-

бе, раскрываемой в единичном происшествии; под "анекдотом"

- повествование о единичном происшествии, в котором рас-

крывается целая судьба. Легендарный анекдот идет даже дальше:

*См.: Leffz. Maerchen der Brueder Grimm. Эта книга была опубликована на

основании материалов, оставшихся после смерти Клеменса Брентано.

в единичном событии раскрывается смысл жизни. Во всей миро-

вой литературе я не знаю другой подобной группы легендарных

анекдотов, в которой указанное их свойство присутствовало бы

в такой большой степени и было бы столь самобытным и одно-

временно столь разнообразным, как это можно видеть в хасид-

ских анекдотах.

Анекдот, как и рассказ, - это разновидность сжатого повест-

вования, повествования, сконцентрированного в рамках одной,

специально подчеркиваемой формы. От чрезмерного психологиз-

ма и украшательства здесь следует воздерживаться. Чем чище,

"обнаженнее" такая форма, тем более адекватно она выполняет

свою функцию.

Такими соображениями я руководствовался, работая с имев-

шимся в моем распоряжении материалом.

Между тем цадика нельзя изображать исключительно посред-

ством совершаемых им действий, которые концентрируются за-

тем в его изречениях об этих действиях; цадик немыслим без акта

учительства, наставничества устным словом, ибо для него речь

- это неотъемлемая часть его деяний. Поэтому в данной книге

присутствует еще одна разновидность легенды, которую я оп-

ределяю как "поучение в ответах на вопросы". Наставника, цади-

ка, просят прокомментировать какой-нибудь стих из Писания

или объяснить смысл какого-нибудь ритуала. Он отвечает и,

отвечая, дает вопрошавшему гораздо больше, нежели тот спосо-

бен усвоить. В текстах, с которыми я работал, эта особенность не

всегда была представлена в форме беседы: зачастую вопрос

прочитывался из ответа. В большинстве таких случаев я реконст-

руировал вопросы и, таким образом, восстанавливал форму диа-

лога. Кроме того, поскольку строгие дефиниции здесь невозмож-

ны, я отнес к этому типу легенды ряд фрагментов, где говорящий

задает вопросы самому себе. Также есть несколько поучений

и проповедей, которые я не рискнул отбросить вследствие их