Хасидские рассказы

— Ага! вот что еще, — догадывались другие, — у Соры глаза больные! Ей только двадцать два года, а она уже очки носит; ребе по всей вероятности это имел в виду — шутка сказать, жена Хаим-Боруха!

Ну, а с другой стороны: чему только не помогает такой чубук? И притом еще праздничный?!

И не успел еще Хаим-Борух сойти с воза, как сотни людей уже стали просить его одолжить чубук: на месяц, на неделю, на один день, на час, на минуту, на секунду…

Его озолотить хотят!

А он всем отвечал:

— Разве я знаю? Спросите у Соры…

Пророческое изречение вышло из уст его…

Сора сделала прекрасное дело…

18 монет за одну потяжку! 18 монет, ни копеечки меньше!

А чубук помогает!

И платят, и у Соры уже имеется домик свой, красивая лавка, много дрожжей в лавке и много других товаров!

Сама она пополнела, поздоровела, выпрямилась! Она сшила мужу новое белье, забросила очки…

Несколько недель тому назад приехали за чубуком для помещика! Три серебряных рубля положили на стол, а то как же иначе?

— А дети? — спросите вы.

— Ну, да! Трое уже или четверо у нее… И он тоже человеком стал…

А в синагоге вечный спор.

Одни говорят, что Сора не хочет и таки не отдаст ребе его чубука!

Другие говорят, что она уже давно ему отдала! А это совсем другой…

Сам же Хаим-Борух, он молчал на это.

А какая разница? Раз чубук помогает.

Чудодействия

1. Деревце

идишь ли это деревце? Вон то, что растет там? С колючими иглами.

А деревцо это было когда-то плодоносным деревом — яблоней.

Оно не было больше, чем сейчас, только корона была на нем — чистое золото! Золотые яблоки росли на нем.

Сочные, вкусные яблоки, таяли во рту, и такие большие, как кулаки!

«Он», дай ему Бог много лет здравствовать, ел их каждый день; приближенные получали их только для того, чтоб попробовать; а внуки ребе, дай Бог им здоровья, брали их обыкновенно в праздник торы для украшения своих флажков…

Казалось бы, с деревца довольно этого? Так нет еще!

Ветви его переросли через забор на улицу, а это стало соблазном, большим соблазном.

Школьники-мальчишки идут из хедера — и рвут их, и этим нарушают заповедь: «не укради»!

За столом говорят об этом, правда, шепотом; но он слышит все, морщит лоб, поднимает брови — народ кругом трепещет от страха: все боятся, как бы он не проклял — не наложил бы какой-нибудь кары!

Но, как видно, милосердие побеждает.

Открыв свои чистые уста, «он», да продлит Бог дни его на земли, провозглашает:

— Бог с ними!

Дети еще невменяемы.

Но на этом история не кончилась.

Как-то раз он вышел на крыльцо, посмотрел как-то печально на небо, — кто знает, что увидел он там, — и слышит шум. Взглянул он в сад и видит, как маленький карапуз, с вылезшей поверх штанишек, простите за выражение, рубашонкой, подпрыгивает к дереву, а ручками, ротиком хочет поймать яблочко, и в глазенках у него горит огонь желания — страсть в нарушение заповеди: «не пожелай чужого»…

«Обратил он взор свой», сердитыми глазами взглянул он на дерево и… не стало яблони — появилось хвойное дерево!

Мальчик чуть с ума не сошел от страха…

И каждую полночь, когда все на земле спит, слышно, как стонет и жалуется деревце:

— Никто не совершает молитвы над моими плодами, никто не испытывает удовольствия от меня…

И чахнет, — чахнет дерево от горя, от необъятной тоски!

2. Куща

— Когда-то — во дни графа — это была беседка

А когда «он», да продлит Бог дни его, откупил у наследников графа этот клочок земли, беседка эта превращена была в кущу — и в куще этой «он» часто уединялся…

Что бы ни случилось, какая бы беда ни стряслась над Израилем, «он» удалялся в кущу — и… работал…

Нельзя отрицать, все добрые евреи работают в таких случаях, — но он доходит до самопожертвования. Запирается, и не выйдет из кущи, пока не добьется.

И он сидит, сидит и дымит люльку — вокруг него стоит облако дыма, и из-за этого облака выглядывают его глаза, полные мольбы, а порою и упорства!

Однажды все власти земные собрались выработать новые пункты, т. е. новые гонения….

Не осиротел, конечно, Израиль, добрые евреи взялись за работу! Устраивают собрания, налагают пост, принимают решения, ищут грехов, отправляют специального делегата в Палестину на могилу раби Симона бен Иохая, — а «он», он сидит в куще…

Сидит и трубкой дымит…

А тут, между тем, все хуже и хуже становится…

Делегат в Палестину умер в пути… А тут ничто не помогает: ни деньги, ни мольбы, — ни с места! Все власти всех семидесяти народов, с царем Эдома во главе, тверды, как сталь; и началась уже разруха: рвут Эрувы, запечатывают миквы, запирают хедеры… А в иных местах жгут талмуд на улицах.

А «он», да продлит Бог дни его, все сидит и трубкой дымит!..

Прошел день, прошел другой, а в третий день он почувствовал, не про вас сказано, что слабость нарастает, что силы его кончаются и поднялся он, подбежал к окну кущи, открыл его настежь и крикнул: «Деревья, дайте мне вашу силу! Травы и растения, заклинаю вас, отдайте мне всю вашу силу!»