Хазарский меч

Или это… Звездана?

«Не Звездана я, а Светловида, – терпеливо поправил тайный голос в ее мыслях. – Не Заранки, а твоя сестра-двойняшка».

Что?

«Дважды матушка наша двойню приносила. Я с тобою вместе родилась, под одними звездами. Да только в белом свете мне прожить суждено было недолго. Едва три луны сменилось, как забрали меня деды. Оттого ты и не помнишь».

Мирава вцепилась в край скамьи – закружилась голова. Огневида ни разу в жизни ни единым словом не упомянула, что у нее, Миравы, тоже была сестра-двойняшка. В этом она была уверена. Такого она бы не забыла.

Правда… всякий раз на Осенние Деды мать клала на стол одну ложку «для дедов», не называя ничьего имени. Но Мирава, привыкшая к этому с детства, и не задавалась вопросом, для кого эта ложка. Думала, что для тех безвестных дедов, чьего имени никто из живых не ведает. Так может быть, мать клала эту ложку для той, чье имя на всем белом свете только она одна и помнила?

«Это было для меня, – не размыкая губ, подтвердила таинственная пряха. – Не тревожься. Я помогу вам с делом управиться. Посмотри – неужто ты меня не узнаешь?»

Мирава вгляделась. Растаял сумрак, укрывавший десятую пряху, и теперь Мирава ясно видела ее. Рослая девушка с толстой русой косой. Ну конечно – умершая трех месяцев от роду, Светлава не вышла замуж за кого-нибудь вроде Ольрада и осталась девушкой, поэтому и могла принять участие в этой работе. Правильные крупные черты лица, высокие скулы, темные брови, большие глаза – темно-голубые, как небо летним вечером. От этого лица веет миром и силой; выражение его строго, неулыбчиво, но даже без улыбок хочется довериться ей, как самой матери-земле.

Перед глазами поплыли темно-пламенные круги. Мирава поняла: да ведь они с умершей сестрой на одно лицо. Это она почти что себя видит – но и не себя. Это она… та, какой ее видели боги, когда создавали. Светлава росла и взрослела в небесных теремах – и стала такой, какой ее задумали боги. А она, Мирава?

Когда перед глазами прояснилось, позади Милочады уже никого не было. Прях осталось девять, и всех их Мирава отлично знала – надели поневы и стали взрослыми у нее на глазах, за последние пять лет. Она ушла? Или только скрылась с глаз?

Мирава вгляделась в дальний угол. Кажется… что-то мелькает возле пола… будто тень веретена невидимой, десятой пряхи.

* * *

К позднему зимнему рассвету оберегающее полотно было закончено. И девушки, и три их наставницы к тому времени уже с ног валились. В ткачестве девушкам еще не хватало сноровки, мешало и волнение, и усталость; то и дело какая-нибудь знаками просила помощи, указывая, что не ладится, и кому-то из женщин приходилось так же знаками объяснять, как поправить беду. Но вот оно готово – серебристо-серое льняное полотно шириной в локоть и длиной в три. Оставив его у Миравы, работницы разошлись отдыхать, и сама она без сил повалилась на свою лавку. Елина пыталась накормить Мираву кашей, но та почти не могла есть, только выпила молока и заснула глубоким сном, едва опустила голову на взголовье. Даже не слышала, как Ольрад с Хельвом приходили позавтракать и посмотреть, как она.

Разбудил Мираву рев рога снаружи. Очнувшись, она поскорее встала и стала перечесывать косы. Когда пришла Вербина, она уже умылась и оделась. Взяв скатанное в трубку полотно, вышли.

На площадке городца густо толпился народ. Собрались все до единого, никто не остался в избах. В самой середине, напротив ворот, были приготовлены две кучи дров, на расстоянии шагов в семь одна от другой. Мужчины собирали «огненные ворота» – приспособление для добычи живого огня. Уже прилаживали веревки к столбу, вставленному острым концом в отверстие нижнего бревна.

За веревки взялись Ольрад, Воегость, Ярдар и Хастен, по двое с каждой стороны. Женщины, пряхи и ткачихи, сделали свою часть работы, настала очередь мужчин, ведь огонь – стихия мужская. Заревели рога, и четверо принялись дергать веревки, вращая столб. Нижний конец крутился в отверстии бревна, быстро нагреваясь. Таким способом живой огонь добывали два раза в год – для костров Купалий летом и для огней Карачуна зимой, когда все до единого «старые» огни в городце гасились и в мир, погруженный в полную предначальную тьму, приходил обновленный, новорожденный огонь.

Ревели рога, кричали люди, подбадривая их. Хельв ждал возле бревна, склонившись и вглядываясь в струящийся из нижнего отверстия дым. Наготове он держал бересту и щепки для растопки.

Но вот среди дыма под столбом блеснул огонек. Хельв поджег бересту, потом щепки, потом факел. Бросив веревки, мужчины переводили дух и утирали потные лбы. Под общий ликующий крик Хельв отнес факел к кострам и запалил их один за другим.

Мирава и Озора, бережно держа обыденное полотно, принялись его разворачивать. Потом разошлись и взобрались на колоды, поставленные между костров. Подняли растянутое полотно так, что получились ворота со стенами из огня и крышей из полотна.