Хегальдины

— Почти… — уклончиво отвечает Хария. В руках она сжимает стальной обруч с мягкой подкладкой из кожи на внутренней стороне.

— Ты уверена, что это тебе, действительно, нужно? Эта штука будет стеснять движения головы. — Отец Цааха с подозрением смотрит на новую часть брони своей дочери.

— Нужно лишь немного изменить манеру ведения боя.

Хария подползает к дочери, и та поворачивается к ней спиной. Обруч смыкается на ее шее.

— Не слишком туго? — спрашивает Хария, затягивая ремни.

— Нет, — улыбается Цааха, ощупывая обруч под подбородком и оценивая его положение, вращает головой в разные стороны. — Но есть я в нем точно не смогу. Если он был бы на мне во время Ханагана, я не проиграла бой.

— Я могу сделать подкладку чуть мягче, тогда ты сможешь есть и пить, не снимая его.

— Ты довольно хорошо помяла своего соперника на испытании. Он был намного крупнее тебя. И крупнее всех своих предыдущих противников.

— Но, если бы на мне был обруч, его шааха не причинила бы мне вреда, прижав к земле, как какое-нибудь беззащитное животное! — Цааха постукивает кулаком по обручу на шее, с каждым разом увеличивая силу. — Спасибо, теперь меня уже будет не так просто достать.

Рааштор, тяжело вздыхает, проверяя крепления кирасы, над которой Харии пришлось весьма постараться, чтобы учесть все особенности женственных изгибов фигуры Цааха.

— Я уже проверяла. Все нормально.

— Тогда не опаздывай на тренировку, — шепотом произносит Рааштор.

Морозный ветер врезается в лицо Цааха. Темная грубая земля под хвостом и венец из гор вокруг. А ведь когда-то предки жили на земле, где растет зеленая трава, где воздух намного теплее, чем здесь, вспоминает Цааха слова матери. Странно, что именно сейчас она думает об этом. Быть может, потому что эти рассказы Цааха слушала дома, будучи еще совсем маленькой; а сейчас, находясь в чужой коммуне и в чужом доме, ее подсознание тянется к тому уюту в беззаботном детстве, ценность которого переживается только сейчас.

Нохано-Рааш, центральная коммуна земли Роганрааш, понемногу начинает оживляться; и на улице Цааха видит шиагарр, готовящихся к охоте, или к тренировке, как она сама. Некоторые из пожилых остаются лишь наблюдать за тем, как их коммуна просыпается. Территория Нохано-Рааш оказывается более обширной, нежели родная земля Цааха, с бо́льшим количеством шиагарр, и это заставляет ощущать странную тяжесть. Больше лиц, больше взглядов; голосов и мыслей, невысказанных вслух.

После Ханагана чужие взгляды теперь касаются ее чаще. И это не те взгляды, которые оценивают незнакомого соплеменника, а те, что уже имеют определенное мнение о нем.

Проходящий мимо Хаганро делает легкий поклон Цааха, и та машинально кивает в ответ, не сразу понимая в чем дело. Я же теперь воин Хаганши, думает она про себя, касаясь шрамированного узора на руке. Отметки едва зажили, но теперь их видят все. Видят принадлежность к касте воинов. Новое чувство кажется странным, ведь теперь Цааха, часть воинов, которые заслужили честь сражаться с помощью шааха, которые обладают Ражем. Новое переживание заставляет улыбнуться и гордо расправить плечи.

Легкий ветер, что дует в спину, несет за собой едва ощутимый запах прошлой вечерней трапезы. Цааха ползет к выходу Нохано-Рааш, где за частоколом располагается четыре площадки, увенчанные тяжелыми канатами, сплетенных из стальной проволоки. Здесь тренируются только воины Хаганши.

Цааха останавливается у ограждения, за которым происходит спарринг, но взгляд ее направлен на смежную площадку, где Хаганро отрабатывают свои навыки в стрельбе из лука. Сражаться лицом к лицу честь, которая дана только для тех, кто обладает Ражем, говорил когда-то отец, ведь даже истекая кровью, ты сможешь быть непобедимой; если же Ражем ты не владеешь, то место твое за спинами воинов твоего племени. Цааха видит отличия лишь в нанесенных знаках, отличающих Хаганши от Хаганро, но и те и другие выглядят внушительно. Одна только мысль о сражении с ними заставляет ощутить себя маленькой и беззащитной. Но она же справилась на испытании, и соперник ее был ничуть не меньше, чем взрослый шиагарр!

— Сражаемся вполсилы? — дружелюбно улыбаясь спрашивает юноша, которого Цааха узнает сразу же. Именно с ним она сражалась на испытании Ханагана.

В полсилы, думает она, неужели он меня недооценивает?

— Как тебе угодно, — сухо отвечает Цааха, стараясь оставаться равнодушной.

— Тогда вполовину, не будем…

— В полную, — тут парирует Цааха, и надбровные дуги ее соперника удивленно поднимаются.

— Эй, Гаахши! Не прогнись снова под женщиной!

Раздается чей-то голос, но Цааха старается не обращать внимания. Некоторые смеются, другие же молча улыбаются. Она видит их довольные лица периферийным зрением.

— Это мое имя. Гаахши. Раз теперь мы живем в одной коммуне, можно узнать твое имя?

Кажется, выкрик его ничуть не задел. Голос и улыбка по-прежнему дружелюбны.

— Цааха.

Гаахши делает глубокий поклон. Цааха, немного поколебавшись, отвечает взаимностью.