Хейдер. Перечеркнутый герб Ланграссена

— Так примите новых! Откройте сердце и скажите себе: вот пришли те, кто разделит с нами хлеб и соль, кто встанет плечом к плечу в годину беды и станет названым отцом для новорожденного. Утэссот возвращаются домой. Не успеет снег сойти и вернуться вновь, как они снова разожгут жаркий огонь в кузнях и пробудят звоном молотов древние города. И когда гномы вернутся, задай себе вопрос: стоит ли прятаться и умирать во тьме, когда можно жить рядом с добрым другом, готовым протянуть руку помощи? Подумай, арьевьорда, здесь есть о чем поразмыслить.

Старик долго стоял молча, опершись костлявой ладонью о грудь человека. Многочисленные смутсаги перестали кружить вокруг своего воспитателя и разлеглись по двору, подобно разноцветному пушистому ковру. Жалкие остатки могучего народа троллей спустились вниз, заняв тонкую балюстраду на первом этаже, окружавшую двор. Гиганты молча разглядывали странных гостей: мужчину, склонившего голову к древнему мудрецу, и полугнома-полуволка, играющего с маленькими котятами, которые облепили его с ног до головы.

Наконец старик с горечью произнес:

— Боюсь, мы не дождемся твоих друзей, избранник богини смерти. Мы здесь уже год. И с первыми морозами в наши владения вторглись тысячи лилла-тро. Они разграбили кладовые, заполонили подземные города. Мы теряем в схватках с ними лучших питомцев. Еще две или три такие битвы, и бесчисленная зеленая орда сметет нас. Так же, как они убивают моих воспитанников, они убьют и последних из фотт'н йотт. Смерть поселилась в наших очагах, и нет нам спасенья.

— Лилла-тро? Гоблины?.. Ты говоришь, они напали первыми или ваши защитники атаковали нарушителей границ? Кто первым ударил, арьевьорда?

— Разве это важно, — неохотно ответил мудрец. — Кровь пролилась, поздно спрашивать, кто первым обнажил оружие.

— Значит, переговоров не было, — вздохнул бастард.

Накрыв рукою иссушенную веками ладонь собеседника, он посмотрел в печальные глаза старика и медленно произнес, тщательно выговаривая каждое слово:

— Насколько я знаю, гоблины не любят скалы. Сюда их наверняка загнали морозы и пурга. Здесь ваша малочисленная охрана атаковала чужаков и положила начало бессмысленной войне. Я думаю, что это надо прекратить. Потому как вам нечего делить…

— Мы не можем, — прошептал старик.

— Я иду домой. Там, под ярким солнцем, найдется место и крестьянам с рыбаками, и гоблинам. Когда я верну перевал, я щедро одарю воинов, поддержавших меня. Я ходил по этим землям несколько раз с торговыми караванами. Места хватит всем. И Мертвый перевал станет живым. Нужны лишь желание и труд… Дождитесь гномов, которые возвращаются домой, и примите их как друзей. А я пойду разговаривать с гоблинами. Им также предстоит сделать выбор: или поддержать своего лорда и обрести дом, или скитаться по чужим горам, платя жизнями за каждый шаг.

— Лилла-тро не пойдут с тобой. Они никогда не слушали людей.

— Пойдут, — усмехнулся Хейдер. — Пойдут или погибнут. Настали жестокие времена. И либо твою спину прикрывает друг, либо твои кости достанутся падальщикам… Выбор прост: или со мной, или во тьму. Ты сам сказал, арьевьорда, что Комбрена выбрала меня. И лучше драться плечом к плечу с избранником богов, чем пасть от его меча.

Медленно посмотрев на молчаливую толпу вокруг, бастард повторил еще раз, убеждая самого себя:

— Они пойдут. Как и другие. Лорд Хейдер вернется домой и подарит мир жителям перевала. Какого бы цвета они ни были…

ГЛАВА 15

Блэссилла, третья неделя, «королевские» дни

(32-й день 2-го месяца)

Вчерашний день закончился всеобщим раздражением. Король рассердился на упрямых лордов, бубнящих про свои вольности, лорды разозлились на короля, обвинявшего верных подданных во всех смертных грехах, патриархи сорвали голос сначала в попытках примирить враждующих, а потом отбиваясь от обвинений в любви к золоту и бесконечным поборам, наложенным на паству.

Потеряв целый день, к вечеру так и не начали обсуждать новые законы, подготовленные королевским домом. Не желая больше тратить время, Кайлок просто приказал раздать приготовленные свитки и отправил всех отдыхать. Его величество прекрасно понимал, что вместо отдыха благородных гостей ждет паршивая ночь, слезы по утраченным вольностям и желание вцепиться ему в глотку. Пожелав хорошего сна, король закончил аудиенцию.

К полудню ворота замка снова открылись, и гости потянулись в ярко освещенный зал. Как было указано в конце каждого документа, сегодня следовало принять новую присягу, сложив «избыточные вольности» к ногам короны, и насладиться праздничным обедом. После чего вечером ожидали торжественный парад и городские гуляния.