Хейл-Стилински-Арджент (СИ)

Думала, навсегда.

//

В рюкзаке все самое необходимое и пачка мармеладных медведей за шестьдесят центов на завтрак. В голове Сиэтл, заправки и ночи по I-пятой автомагистрали до пункта нерастраченной молодости в окрестностях беглого себя.

Там где-то в указателе “новая жизнь”, а здесь все тот же Бикон, Скотт и воспоминания те же, давящие двадцатипятитонным автофургоном.

– Пожалуйста, не надо, – просит она. Его поцелуев, его рук на голых бедрах, этого его по-песьи тоскливого взгляда, будто он завоет.

Вбивать друг друга в кровать тоже определенно не стоило.

– Что не так?

– Все, – нервно отрезает она. – Я уезжаю, Скотт.

– Но ты можешь поехать со мной в Дейвис. Ты же знаешь, Малия. Прошу, уедем вместе.

– Нет, – заранее вызубренная речь. – Нет, не уедем.

– Мал.

– Мы не Стайлз и Лидия, Скотт, ладно? Нам не по пути.

Это же не они едут в Куантико и мнут простыни во всех придорожных мотелях. Это Стайлз и Лидия.

– Он же все еще нравится тебе, да? Ну конечно.

Нравится. Прости, из башки не вышибить то, что у них есть дочь. Была дочь, - снова поправляет она себя. Элли по документам Арджент. Элли с Малией связывают только те девять месяцев, которые она ее в себе носила. Они со Стайлзом не парочка новоиспеченных родителей. И она, естественно, бежит не потому, что тут все буквально кричит, что они могли ими стать. Она знает, что нет.

– Прости, – невесть зачем говорит Скотт. Малия никогда его не понимала.

Он улыбается, а у нее слезы подступают к горлу перечной волной. “Неужели ты ничего не понял, Скотт? - хочется ей заорать. - Теперь каждый сам за себя. Нет больше стаи - развалилась”.

У нее нет права на еще одну человеческую слабость.

– Не пытайся меня найти, Скотт.

Она уезжает на рассвете с почти полным баком и комом в горле. Знает: назад пути нет.

Ей удается обманывать себя на протяжении четырех лет. За это время она объезжает всю Канаду, меняет десятки рабочих мест и спит в откинутом кресле своей машины на мотельных парковках. У нее нет денег, чтобы заплатить за номер. Ей не хватает даже на нормальную еду, и она сбрасывает двадцать фунтов, глотая яичницу и морковные тосты в дешевых по местным меркам закусочных раз в день, но она многое перестает вспоминать. Не знает, что и за это придется платить.

Малия снимает жилье в Досон-Крик в конце третьего года. Маленький городок на северо-востоке Британской Колумбии, минимум желающих потоптаться в душе и постоянная работа на одной из заправок.

Ей исполняется двадцать один незадолго после этого. У нее больше нет сил бежать.

В Досон-Крик тихо, пыльно и ветрено. В Досон-Крик воспоминания отдаются тупой болью в висках.

Малия сходит с ума.

/

Ей снится Элли, и она качается на желтых качелях, которые отец когда-то поставил для них с Кайли на заднем дворе.

У нее оранжевая бейсболка и зеленый галстук, ей около семи, и она напевает под нос что-то о медведях, Боге и правде, и Малия понимает, что узнает слова, застиранную скаутскую форму, которую сестра так любила.

– Кайли?

А она замолкает. Замирают обтянутые футболкой плечи, разбитые локти в зеленке и хвостик. Малии не хватает воздуха.

Перед ней - Элли (глаза, медом налитые). Элли в одежде Кайли, Элли с ее пупсом на по-детски квадратных коленках, семилетняя Элли-скаут. Сходство до косточек, натягивающих в плечах синтетическую ткань, и корки запекшейся крови, и крови в уголках губ, на руках и слипшихся прядках.

Сходство до пулей выстреливающего звериного рыка. Сходство до скрежета по железу.

Перед Малией Элли. Элли с вырванной грудной клеткой и застывшим на синеве губ

“мне больно, мама”.

и пустые резиновые глазницы.

У Малии в глотке непрожеванный крик, застрявший в бесконечности рецидивов одного и того же кошмара. У Малии забитая фанерой дыра в окне и сбитые костяшки. У Малии лунатизм в топе вредных привычек.

Она режет ступни и не смазывает их йодом, копит усталость в мешках под глазами и не помнит, как шлялась по улицам посреди ночи.

– Я слышал, кто-то забрался во двор к Кларкам пару дней назад. Они думают, это тот аутист, отец Дуглас. Впрочем, он вряд ли купит новые качели для их детей.

Вечером Малия забивает окна. Утром работник окраинного тату-салона предлагает ей свою куртку.

Малия перестает спать. Местные клеят на столбы объявления о пропаже собак. По новостям передают: на улицах Досон-Крик замечен койот.

Часом позже шериф стучит в дверь дома Отца Дугласа с ордером на обыск. Сосед лениво отмечает, что Патрик не появлялся у себя уже несколько дней.

/

Она встречает Питера Хейла, когда здоровый сон не купить уже даже за баснословные бабки, а пустые банки из-под кофе вполне сойдут за сносную пародию на пирамиду Хеопса.

Малия чинит снек-автомат в комбинезоне с эмблемой местной заправки и фактически не удивляется, когда люксовая тачка Хейла останавливается возле одной из бензоколонок. Питер, что странно, не удивляется тоже.

– Плачу кредиткой, – говорит он вместо приветствия, и Малия еле сдерживается, чтобы не стереть гадкую усмешку с этого его по-ублюдски идеального лица.