Хейсар

Губы хейсара сами собой расплылись в довольной улыбке: да, между родами хейсаров бывало всякое. Но любая попытка чужаков пролить кровь горца неизменно заканчивалась гибелью всех, кто имел к этому хоть какое-то отношение.

– Ну и что ты лыбишься? – увидев выражение его лица, недовольно нахмурился Подсвечник. – Ты хочешь, чтобы Аютэ стала твоей? Тогда сделай так, чтобы мои воины все-таки смогли залезть на эту проклятую Двуликим стену!!!

Негзар взлетел в седло, в последний раз посмотрел на развалины сарти, задумчиво почесал бородку и… радостно оскалился:

– Сделаю!!!

…По веревке с завязанными через каждый локоть узлами илгизы взбирались так, как будто имели крылья. Поэтому Негзар решил усложнить тренировку – надвинул на глаза хетт, подобрал с земли подходящую хворостину и полез на оу’ро.

Кого-кого, а дураков среди долинников не оказалось – сообразив, для чего ему хворостина, они мгновенно перестали вздыхать, сопеть и цепляться за стену ножнами своих мечей. А подъема после восьмого-десятого, когда Негзар решил дать им немного отдохнуть, почему-то решили, что поймали взгляд Бастарза[154]. Причем все как один – Натти Зануда, подойдя к Мыши, радостно осклабился и хлопнул его по плечу:

– Ну вот, теперь совсем другое дело: ты залезешь по стене, прирежешь часового, сбросишь вниз веревку, дождешься, пока мы поднимемся на крышу, и откроешь нам люк, ведущий на женскую половину…

Судя по глумливой ухмылке, появившейся на лицах большинства воинов, они рассчитывали, что после захвата женской половины сарти получат возможность ссильничать кого-нибудь из ее обитателей!

Негзара, представившего себе, чем это может закончиться для него и Аютэ, тут же затрясло от ярости. Он развернулся к Юлаю, лежащему на траве и бездумно глядящему в небо, и зашипел:

– Слышь, Подсвечник, мне кажется, что твои люди не понимают, КУДА и ЗАЧЕМ мы собираемся залезть!

Ослоп, стоявший неподалеку, пожал плечами и демонстративно почесал чресла:

– А че тут панимать-та? На ЖЕНСКУЮ па-ла-ви-ну! За бабами!!!

Подсвечник тут же переменился в лице:

– Ялгар-р-р?

– Да, брат?

– Се-е-есть!!! Вста-а-ать!!! Се-е-есть!!! Вста-а-ать!!! Се-е-есть!!! Вста-а-ать!!!

…Приседаний через двести, когда злость в глазах Ослопа превратилась в бешенство, Юлай изволил добавить к командам еще и объяснения:

– Это Шаргайл! – сесть!!! Здесь каждая – встать!!! – вторая – сесть!!! – баба – встать!!! – владеет Волчьими Клыками, как вы мечом – сесть!!! – И если вы, – встать!!! – придурки, – сесть!!! – попробуете без команды – встать!!! – пошевелить хотя бы пальцем, – сесть!!! – то я устрою вам – встать!!! – не Десятину, а листвень Воздаяния!

Судя по тому, как побледнели илгизы при словах «листвень Воздаяния», обещаниями Подсвечник не разбрасывался. И имел полное право казнить и миловать любого из стоящих перед ним воинов. Видимо, поэтому следующие приседаний сто – сто пятьдесят на лице Ялгара играла виноватая улыбка.

Наконец Юлаю надоело твердить одно и то же, и он, проорав очередное «Встать!!!», мрачно оглядел стоящих перед ним мужчин:

– Вы будете делать только то, что скажет Негзар, и ничего больше. Ясно? Или объяснить поподробнее?

…Целых четыре часа – до самого заката – илгизы тренировались как проклятые: отрабатывали подъем на стену «зрячими» и с темной повязкой на глазах, учились ориентироваться на женской половине сарти, правильно врываться в комнаты и спускаться по веревке с привязанными к спине товарищами. Но стоило солнцу скрыться за хребтом Оттан’хар[155], как их пыл начал угасать. И Юлай, по своему обыкновению наблюдавший за тренировкой со стороны, решил их подстегнуть, заявив, что самый ленивый проведет всю ночь в молитвах.

К удивлению Мыши, подействовала и эта угроза – воины забегали так, как будто им пригрозили изгнанием из рода. И «взяли» цель еще двенадцать раз, два из которых – почти в полной темноте.

Кстати, последний «захват» получился очень даже ничего. Если, конечно, не считать того, что двое самых торопливых, спустившись по веревке слишком быстро, сожгли себе кожу на ладонях; Натти Зануда, заплутавший в хитросплетении коридоров, задержал отход и чуть было не подставил хвост под наш’ги «защитников»; а Ослоп, что-то намудривший с узлами, уронил Кватта Лохматого локтей эдак с десяти.

Впрочем, все это происходило в полной тишине, поэтому он счел попытку удавшейся. И, посмотрев на почти угасшее зарево над Треснувшим Седлом, засобирался в город…

…Замерев на перекрестке, тень, качающаяся, как дес’ит на волнах, растерянно повертела головой, сделала шаг в сторону Подворья Илгизов, запнулась о камень и упала лицом вниз.

Ойкнула. Помянула Бога-Отступника и всех его потомков. Потом кое-как встала на четвереньки и, бормоча себе под нос что-то невразумительное, поползла к ближайшему забору.

Доползла. Посмотрела вверх. Не нашла ничего, за что можно было бы зацепиться, громогласно попроклинала свое счастье, отправившее ее в Шаргайл, потом обругала хейсаров, варящих слишком крепкое пиво, тварей, которые мешают его с водой, и упала снова. Неслабо шарахнувшись головой.