Хейсар

Воспоминания о первых днях в Гильдии заставили меня грустно усмехнуться – я был таким же упрямым, как Уресс, и тренировался как проклятый, чтобы хоть на мгновение приблизить день смерти графа Ареника Тьюварра.

– Мастер? Я готов! Правда!!! – перепуганно воскликнул айти’ар, потом понял, что его восклицание прозвучало как-то жалко, и упрямо набычился: – Я никуда не уйду, даже если ты меня прогонишь!!!

Я закончил перевязывать его палец, пожал плечами и мотнул головой в сторону обломков его ил’личе:

– Этой рукой работать запрещаю. Пока не заживет. Что касается другой – сначала убери обломки и песок, а потом посмотрим…

…Убрал. Добросовестно. Ссыпав весь песок в оставшийся целым кувшин силы и собрав черепки в снятый с себя араллух. Унесся во двор – выносить. И пропал. Эдак минут на тридцать. А когда вернулся, у меня зачесались кулаки – на лице мальчишки появилось еще несколько ссадин, под правым глазом вспухал синяк, а из уголка рта сочилась струйка крови.

С хрустом сжав кулаки, я повернулся к часовому, вглядывающемуся в хитросплетения улиц, и зашипел:

– Ш-ш-шайир?

– Да, ашер? – нехотя отозвался он, повернулся ко мне и, увидев выражение моего лица, схватился за рукояти своих наш’ги.

– Сейчас ты спустишься во двор, найдешь тех, кто дрался с Урессом, и передашь им мои слова…

– Я – на посту. И никуда не пойду! – перебил меня юнец.

Я скользнул к нему, походя выбил из рук выхваченные из ножен Волчьи Клыки, схватил его за глотку и заставил встать на цыпочки:

– Ты! Сейчас! Спустишься во двор! Найдешь тех, кто дрался с Урессом! И скажешь им, что если кто-то из этих недоумков еще раз поднимет руку на моего тэнгэ, то я изувечу их отцов или старших братьев…

Глаза хейсара чуть не вывалились из орбит, а из глотки вырвался возмущенный хрип:

– Что-о-о?

– То, что слышал! И еще: если кому-то из твоих сородичей не понравилось мое поведение на этом вашем виот’ун’иаре, то они знают, где меня найти!

…Первое, что сделал хейсар, когда я разжал пальцы, – это подобрал свои наш’ги. Потом пробормотал себе под нос что-то вроде «клянусь Бастарзом…», убрал клинки в ножны и, бледный от унижения, нырнул в люк. Проводив его взглядом, я подмигнул растерянному Урессу, взялся за захваты своих ил’личе и переставил их поближе к зубцам.

Минуты через полторы айти’ар наконец вышел из ступора, насупился и, явно кому-то подражая, изобразил непонятный жест здоровой левой рукой:

– Ты – гость, Мастер! И должен соблюдать а’дар…

– Я его соблюдал. До тех пор, пока твои сородичи помнили, что такое гостеприимство…

Мальчишка покраснел, опустил взгляд и еле слышно выдохнул:

– Они злы… Очень… И ведут себя недостойно…

Потом вскинул на меня глаза и добавил:

– Но ведь не все, правда?

– Все… – угрюмо буркнул я. И вспомнил недавний «праздник»…

…Почувствовав прикосновение к плечу, я открыл глаза и удивленно выгнул бровь: передо мной стоял не кто-нибудь, а сам Вага Крыло Бури, старший сын аннара рода Аттарк, со дня приезда в Шаргайл ни разу не поднимавшийся на Орлиное Гнездо.

– Извини, что прервал твое погружение в себя[160], но твоей гард’эйт требуется твоя помощь…

Я оказался на ногах раньше, чем дослушал предложение. Потом сообразил, что побратим короля выглядит слишком спокойным, и убрал руку с клюва чекана:

– В чем?

– Сегодня – ее виот’ун’иар, день, когда она должна показать женихам свои умения…

– Какие умения?

– Она должна разделать косулю и приготовить главное блюдо для пира…

– Ну, и при чем тут я?

Вага пожал плечами:

– По нашим обычаям, удар, лишающий жизни жертвенное животное, должен нанести мужчина. Леди Мэйнария решила, что имя того, кто этого достоин, должен назвать ты…

Я подошел к краю оу’ро, посмотрел вниз, на собравшуюся во дворе толпу, и удивленно почесал шрам:

– Ого, сколько вас собралось!

– Это не только Аттарки, но и аннары и азы всех родов Шаргайла! – гордо ответил Вага.