Хейсар

Вижу ямочку, появившуюся на щеке, прыгаю вперед, хватаю сестренку за руку и отшатываюсь: это не ямочка, а рана, сквозь которую видны сломанные зубы!

…Пламя – вокруг меня: оно ластится к моим ногам, змейкой скользит по спине и животу, ласково прикасается к лицу. И тихо, на грани слышимости, шепчет что-то о покое, который ждет меня в Посмертии.

Слушаю – и не слышу, так как смотрю на уже тлеющий сарафан и не верю своим глазам: алые искорки срываются не с ткани, а с истерзанного лона и бедер, на которых все еще видна засохшая кровь!

Прокусываю губу, чтобы удержать рвущийся наружу крик. Подхватываю Ларку на руки, чтобы унести и обмыть ее тело перед тем, как его поглотит погребальный костер, еще раз смотрю в такое любимое лицо – и холодею от ужаса: родинка на подбородке, обернувшись капелькой крови, срывается с места, перетекает под правый глаз и врастает в кожу. А через мгновение исчезает шрам на левой брови!

– Нет… – доносится до меня чей-то хриплый голос.

– Нет! – повторяю за ним я. И, поняв, что именно я вижу, кричу во весь голос: – Не-е-ет!!!

Словно в насмешку, пламя взвивается ввысь, обжигает мне щеки, и я, упав на колени, вжимаюсь лицом в холодный как лед живот своей Половинки…

– Кром, проснись! Пожалуйста!! Тебе снится кошмар!!! – Голос Мэй, донесшийся ниоткуда, заставил меня открыть глаза.

– Я тут! Все хорошо! Слышишь?

– Слышу… – с трудом сдерживая бьющую меня дрожь, хрипло выдохнул я, приподнялся на локте и первый раз за много-много лет изобразил отвращающий знак.

Увидев движение моей руки, Мэй почему-то побледнела, потом прилегла рядом, прижалась к руке и горячечно зашептала на ухо:

– Чем думать о том, что тебе снилось, думай обо мне, слышишь?!

Я слышал. Чувствовал жар ее дыхания, тепло ладошки, касающейся моего лица, но видел перед собой лишь мертвое тело. И тихо сходил с ума от отчаяния, понимая, что, по сути, прозрел скорое будущее.

– Кро-о-ом? Тебе холодно, потому что ты замерз или из-за того, что увидел там, в своем кошмаре? – внезапно спросила она.

«Я в кошмаре почти всю свою жизнь… – горько подумал я. – И ты – в нем же. С тех пор, как Боги привели меня в Атерн…»

– Кро-о-ом? Тебе холодно?!

Заставить себя произнести хоть слово я почему-то не смог, поэтому закрыл глаза и кивнул.

Жар, обжигающий руку, куда-то исчез.

«Комната большая. Пока прогреется – я замерзну насмерть…» – отрешенно подумал я и почему-то вспомнил, как когда-то, уходя из храма, искренне верил в то, что хочу только одного: пройти свой Путь и воссоединиться с родными. Будущее казалось ясным и понятным. Тогда. А теперь – теперь я понимал, что жажду совсем другого: быть рядом с Мэй. Как можно дольше…

…Чиркнуло кресало… Громыхнуло упавшее полено… Что-то недовольно пробурчала Мэй… Потом меня затрясло так, что я на некоторое время перестал слышать что-либо, кроме стука собственных зубов. И пришел в себя только тогда, когда почувствовал прикосновение к плечу:

– Пей!!!

Открыл глаза, выпростал из-под одеяла левую руку, взялся за обжигающе-горячую кружку с бульоном, сделал глоток – и благодарно посмотрел на Мэй: пока я замерзал, она успела сбегать на кухню!

– Ну как, теперь теплее? – с надеждой спросила она.

Я кивнул.

Видимо, не очень уверенно, так как Мэй нахмурилась, закусила губу и… юркнув ко мне под одеяло, прижалась грудью к моему боку:

– Грейся! Я – теплая…

Глава 34 Брат Ансельм, глава Ордена Вседержителя

Третий день первой десятины

второго травника.

– А-а-адин… Здорово! Дэ-э-эва-а-а… Замечательно! Тэ-э-эри-и-и! Очень хорошо! – брат Айрин, придерживающий Ансельма под левый локоть, не закрывал рот ни на мгновение. – Теперь немножечко отдохнем и сделаем четвертый! Итак, собираемся с силами, поднимаем правую ногу и делаем че-е-етвертый!