Хейсар

– Пока лежит – сильно ударилась головой… – накрыв меня одеялом, ответила Мэй, а потом нахмурилась: – Почему ты помрачнел?

– Боюсь, руку мальчику сломал я. Когда пытался отвязать его от убитого…

Баронесса д’Атерн посмотрела на меня как на юродивого:

– Кром, ты чего?! Если бы не ты – их бы искали до сих пор!!!

Она была права, но понимание этого успокоения не приносило: я слишком хорошо помнил размеры «свертков» и представлял возраст пострадавших по моей вине детей…

Почувствовав, что я все еще в прошлом, Мэй обошла кровать, забралась на нее с ногами, легла рядом, подгребла под себя мою левую руку и прижалась щекой к плечу:

– Не кори себя – дари Иттира сказала, что с ними все будет в порядке…

От жара ее тела у меня, как обычно, сразу же помутилось в голове: я тут же забыл о детях Ваги, обо все усиливающихся болях в животе, о том, что здорово замерз и что собирался попросить Мэй развести огонь в очаге. Единственное, на что меня хватило прежде, чем я полностью растворился в своих ощущениях, – это напомнить ей о не закрытой на засов двери.

И как накликал – не успела Мэй ответить, как до нас донесся тихий стук, а за ним – голос баронессы Кейвази:

– Это я, Этерия! К вам можно?

Мэй недовольно поморщилась, нехотя встала, впустила гостью, вернулась к кровати и, недовольно закусив губу, присела на ее краешек.

Леди Этерия ничем не показала, что заметила ее неподобающее поведение, – подошла к ближайшему стулу, опустилась на сиденье и поинтересовалась, как я себя чувствую.

Могла бы и не спрашивать: с ее утреннего посещения прошло слишком мало времени, чтобы в моем самочувствии что-то сильно изменилось. Тем не менее вопрос был задан, и я на него ответил:

– Спасибо, уже намного лучше! Если бы не постоянная сухость во рту…

– …а еще частые боли в животе, слабость и головокружения, – ехидно дополнила Мэй, – то он бы сказал, что великолепно!

– Леди Мэйнария, вы забыли упомянуть о голоде… – напомнил я и зябко поежился: в данный момент меня больше беспокоило то, что я никак не мог согреться.

– Не «леди Мэйнария, вы…», а «Мэй, ты…»! – фыркнула моя Половинка и как ни в чем не бывало повернулась к баронессе Кейвази: – Какие новости от его величества?

Леди Этерия задумчиво накрутила на палец лахти и почему-то уставилась на меня:

– Завтра вечером будет тут…

– Ого, как быстро! – удивилась Мэй.

– Торопится…

Дальнейшую их беседу я толком не слышал – натянул одеяло до подбородка и попытался представить, как отнесется Неддар Латирдан к тому, что я не выполнил данное ему слово.

На первый взгляд, гневаться королю было не с чего – я нарвался на похитителей жены Ваги совершенно случайно и сделал то, что на моем месте сделал бы любой мужчина. Да и на второй – тоже: спас я не кого-нибудь, а детей его побратима. Увы, успокаивало это мало: привыкший повелевать, Вейнарский Лев мог проигнорировать все вышеперечисленное и упереться в то, что я все-таки сделал последний Шаг.

«У меня не было выбора… – представив будущий разговор с королем, подумал я. – И даже заранее зная, как этот бой изменит будущее Мэй, я бы все равно поступил так же…»

Подумал – и криво усмехнулся: последняя фраза была пустой – окажись я в той ситуации, зная, что вот-вот обреку Мэй на скорую смерть, сделал бы то же самое ТОЛЬКО ПОТОМУ, что любое мое действие, в итоге закончившееся спасением хотя бы одного ребенка, Двуликий все равно расценил бы как Шаг. А бездействие – как отступление от данного ему Слова.

Перед глазами тут же возник потрепанный корешок Дороги к Посмертию[211], потом – хищное лезвие Серпа Душ[212], изображенного в конце первой главы, и выделенная алым цветом фраза: «Прошлого не изменить. Поэтому меняйте будущее…»

«Будущее? – горько подумал я. – Поздно: Путь закончен, значит, я должен вернуться в храм…»

Шевельнулся, чтобы улечься поудобнее, но, видимо, перенапрягся, так как вдруг почувствовал, как на меня накатывает слабость…

…Я смотрю в усыпанное звездами небо, но вижу сестру и маму, лежащих на погребальном костре. В душе – боль и пустота: я, как ни стараюсь, не могу вспомнить, как они выглядели живыми…

Взгляд в пламя погребального костра – и у меня останавливается сердце: на лице Ларки, вокруг которой танцуют алые языки пламени, вдруг появляется грустная улыбка! Нет, она смотрит не на меня, а в небо. Но чувствует мой взгляд и словно говорит: «Я рада тому, что ты – рядом…»