Хейсар

— Почему с Омманом? — спросил Латирдан.

— Боюсь, про его пограничный конфликт с Белогорьем можно забыть: Диренталь[166] пытается договориться. Говорят, что в письме своему послу в Белогорье он приказал предложить Седрику[167] в качестве компенсации за причиненный Бальдром ущерб жизни двух сотен своих солдат. А за выкуп сына — Флит!

— Ого! — ошарашенно выдохнул Упрямец. — Город — за влюбленного придурка?

— Придурка не придурка, а войны между ними можно уже не ждать…

Король помрачнел:

— Жаль… Впрочем, не все планы сбываются…

— Увы, сир! С другой стороны, мы можем спокойно забыть об Алате: старший сын барона Зерави, охотясь, заехал в Полесье, подстрелил пару оленей и потоптал конями пяток полей, а кто‑то из его свиты с перепоя оскорбил графа Лексара…

«И это сработало… — с горечью подумал Латирдан. — Жаль, что он не увидит результат…»

— Кроме того, Ал’Арради[168] назначил нового коменданта Карса… — ухмыльнулся д’Молт. — Угадайте, кого?

— Барона Совира Ди’Диера… — подал голос Дамир Кейвази. — Не успел приехать в город, как устроил бал, на котором упился до поросячьего визга…

— Может, захватим город еще раз? А то контрибуции было как‑то маловато… — хохотнул Упрямец, потом, видимо, вспомнил про Грасса и помрачнел.

— При желании — можно… — кивнул граф Генор. — Не пройдет и месяца, как гарнизон Карса сопьется, а наших людей в городе предостаточно…

— Захватывать Карс не будем… — перебил его Неддар. — На сегодняшний день меня интересует прежде всего Орден!

— Пока мы можем лишь наблюдать за Обителями со стороны и пользоваться теми братьями во Свете, которых захватили… — буркнул первый министр. — Ибо ж дать какой‑то информации от моих людей, постригшихся в монахи, можно будет не раньше чем через пару — тройку лиственей. Кстати, Растану Шершню пришел приказ отправить брата Годрима в Шаргайл…

— Ку — у-уда? — вскочив на ноги, переспросил Неддар.

— В Шаргайл, сир! К какому‑то Юлаю Подсвечнику…

— Письмо — сюда! Немедленно!!! — рявкнул король. — И Шершня с Годримом — тоже…

Глава 27 — Негзар Мышь

Четвертый день четвертой десятины первого травника.

…Доведя клинок ритуального ножа на кожаном ремне, Негзар потрогал лезвие большим пальцем, удовлетворенно хмыкнул и повернулся к Файлату:

— Тащи…

Гниль, молодой, но донельзя самоуверенный парень лиственей двадцати, некогда изгнанный из рода Уаттах за воровство, торопливо отклеился от стены, отворил дверцу загона и заметался между баранами, пытаясь выбрать самого лучшего.

Что там выбирать, было непонятно: животных покупал сам Негзар, поэтому все они были годовалыми, рогатыми, с идеально белой шерстью на спине и морде и угольно — черными ногами.

Нашел «самого — самого». Схватил за рога. Выволок наружу. Осмотрел еще раз, расплылся в счастливой улыбке и поволок к жертвенному камню.

Смотреть на излишне суетливые движения ори’те’ро было неприятно, поэтому Мышь поднял взгляд к небу и уставился на тяжелые черные тучи, сползающие к Шаргайлу по склону Ан’гри.

Настроение начало подниматься: кажется, Бастарз уже оценил количество и вид купленных баранов. Иначе бы не пригнал к городу непогоду еще до начала жертвоприношения.

— Барс смотрит на нас, ашер’о! — подтащив барана к камню, радостно выдохнул Файлат. — Ветер дышит влагой — значит, скоро пойдет дождь…

Подтверждать очевидное было глупо, поэтому Мышь подтянул блеющее животное к себе, сбил его с ног, уложил на левый бок, придавил коленом, запрокинул голову и одним движением клинка перехватил горло.

Юлай Подсвечник, сидевший на крыльце сарти и наблюдавший за его действиями, восхищенно поцокал языком, а Гниль, не дожидаясь команды, рванул за следующим бараном. Бегом. Видимо, стараясь показать, что оказывает уважение Богу — Воину даже в мелочах…

…Бастарз действительно смотрел на них — не успел Негзар зарезать последнего барана, как на задний двор Подворья Илгизов, залитый жертвенной кровью, упали первые капли дождя.

— Ну вот, я же сказал! — воскликнул Мышь и от души хлопнул себя по бедрам: — Жертва принята, значит, все получится!

Негзар чуть было не выпустил из рук бьющуюся в агонии тушу: выродок, кравший у самого себя[169], имел наглость говорить голосом увея. Причем еще до того, как губы Мыши окрасила жертвенная кровь!

«Прости его, Бастарз! Он не ведает, что несет…» — взмолился он про себя, потом выждал десяток ударов сердца, коснулся губ лезвием ритуального ножа и торжественно произнес: — Укрепи мой дух и руку, Барс! Я, Негзар по прозвищу Мышь, иду туда, куда влечет сердце…

— Че — е-е? — ошалело спросил Файлат, несколько раз моргнул и возмущенно зашипел: — Так мы что, собираемся на тэй’ю[170], за твоей невестой?

— Кто‑то говорил, что за две сотни желтков и дом за пределами Вейнара готов снять покрывало с Фарташи… — язвительно фыркнул Юлай.

— С Фар’ташш… — покраснев, поправил его Гниль.

— Да какая разница? Деньги и дом тебе обещали. Значит, вперед!

— Я не отказываюсь, просто…