Хейтеры

Оказалось, что те, кто платил за кемпинг двенадцать баксов, должны были спать в машине, что, в принципе, не причиняло посетителям никаких неудобств, поскольку большинство приезжали сюда в «домах на колесах». Мы стали спорить, подходит ли нам такой вариант. Но выяснилось, спорить не о чем, так как никто не выступал за то, чтобы провести ночь в нашей отвратительно пахнущей тачке. Поэтому мы заплатили восемьдесят баксов за туристическую хижину. В ней пахло гнилью и грибами, но эти запахи перебивал невероятно сильный лимонный аромат, только не настоящий, а синтетический.

Целый день и почти весь вечер мы колесили по округе в поисках баров и других мест, где можно выступить. При этом старались не забыть, где находится кемпинг, чтобы можно было туда вернуться, а еще врали всем, что ищем своего папу.

Стратегию придумала Эш. Один из нас заходил в магазин или на заправку и спрашивал у кассира: простите, мистер, я ищу своего папу, а в вашем районе плохо ориентируюсь. Не подскажете, где тут ближайший бар, потому что (переходя на шепот), скорее всего, он там.

Да, я знаю, что, наверное, не стоило так делать, но таким методом мы находили бар почти в ста процентах случаев.

Кроме того, это оказалось увлекательнейшим социальным экспериментом, благодаря которому перед нами предстали самые разнообразные миссисипские типажи. Некоторые сразу делали большие глаза, сглатывали комок в горле и предлагали нам бесплатную еду. Другие начинали нервничать и вели себя странно. А двое чуваков вообще рассмеялись мне в лицо. Один сказал: «Молодой человек, у меня для вас плохая новость: врать вы совсем не умеете. И хорошая новость: политическая карьера вам не светит». Второй же просто заорал: «Мой папаша был таким же! Давай откроем клуб!» – а потом вернулся к просмотру местных новостей, не обращая на меня внимания.

Но чаще нас все же отправляли в бар, и это было хорошо. Правда, ни в одном из этих баров мы не были нужны. Видимо, с этой проблемой нам предстояло иметь дело на протяжении всего турне. Если мы приходили в известный музыкальный клуб, программа на сегодня у них уже имелась. Если же это был не клуб, хозяева, естественно, не собирались превращать его в клуб на один вечер, чтобы порадовать нас. Мы были явно несовершеннолетними и не местными. Один наш вид сулил неприятности. Или, по крайней мере, серьезные неудобства. Короче, от нашего присутствия никому не стало бы легче, это точно.

Поэтому нам нужно было найти место с хозяевами, которые оказались бы такими же чудаками, как мы, и так же не парились бы по поводу правил. Но день клонился к закату, а нам так и не повстречалось ничего подходящего. Мы ни на секунду не приблизились к цели. А еще… Не хочется вдаваться в детали, но когда три человека питаются одними чипсами, чупа-чупсами и газировкой, машина пропитывается особой отвратительной вонью, больше всего напоминающей запах в инопланетной колонии строгого режима.

А потом, после заката, мы нашли бар «У Элли».

Это заведение было аналогом нашей «Хонды». Никакого кондиционера, древнее нас троих вместе взятых. Около двадцати посетителей, из которых каждую секунду как минимум четверо одновременно выдували клубы сигаретного дыма. На лицах присутствующих застыло кислое и унылое выражение. Здесь не сидело ни одного черного, кроме двух старперов с сигарами, которые играли в нарды за столиком у двери. Здесь также было всего две женщины, каждая пришла со своей мужской компанией и выглядела на все пятьдесят, хотя на самом деле ей исполнилось тридцать.

Не считая нас, самым молодым тут оказался бармен. Его волосы представляли собой жирный и влажный лоснящийся черный комок, а щетина была пугающе густой и ровной. Кожа лица напоминала дешевую и толстую пробковую доску.

– Кого-то ищете? – спросил он.

Он говорил высоким голосом – выше, чем у кого-либо из нас, и неожиданно красивым – чуть более звучным, чем у Принса, или чуть менее звучным, чем у Планта. Большие глаза были немного печальными и очень светлого коричневого оттенка, от которого становилось не по себе. Линялую футболку украшала целая коллекция пятен.

Эш изучала его с неприязнью (так мне тогда показалось).

– Вообще-то мы ищем, где бы сегодня выступить, – ответил я.

– Мы группа, – вступил Кори. – Группа «Кемпиг».

Бармен моргнул.

– Какая группа? – переспросил он.

– «Кемпиг», – выпятив подбородок, повторила Эш.

– Хенфик?

– «Кем – пиг».

– Кемфиг?

– Пиг. Кемпиг.

– Как «кемпинг», но без «н», – подсказал я.

– А, – бармен почему-то нахмурился. – Понял. Кем – пиг, – он проговорил это тоном человека, который только что узнал, откуда берется телятина.

– Название отстой, – вдруг решил Кори.

Но бармен перестал хмуриться так же неожиданно, как и начал, и произнес:

– Да нет. Мне нравится.

– А можно мы здесь выступим? – выпалила Эш.

Он окинул нас пристальным взглядом.

– Почему бы и нет? – ответил бармен и улыбнулся так, будто знал тайну, известную ему одному.

Мы выгрузили и установили аппаратуру. Никто из посетителей ни о чем нас не спросил. Многие вообще делали вид, будто ничего не происходило. Но это было не так.