ХЕЛЕН СИНГЕР КАПЛАН

Так точно, если психиатру больной или его родственники рассказывали о том, что

он слышит в тишине не слышимые ни для кого голоса или видит в пустое

пространстве диковинные вещи, не видимые для нормальные людей, врач определял

заболевание как галлюцинацию, а т вопрос, что значит галлюцинация, вероятно,

отвечал: это значит что больной слыши т вокруг голоса или видит несуществующие

вещи и т. д.

Эта аналогия имеет не только внешнее, но и более глубокое внутреннее

основание, вскрыть которое мы должны, ибо без этого не найдем правильного

методологического решения интересующего нас вопроса, не поймем, каким образом

медицина и психиатрия перестал и ставить такие диагнозы, не поймем, чего не

достает современной педологии, чтобы она оказалась в состоянии перейти от таких

диагнозов к истинным. диагнозам. Сущность заключается в том, что один из

современных психологов обозначает как различие между фенотипической и каузально

динамической точкой зрения на явления. Старая ботаника, по словам этого автора,

распределяла растения на определенные группы по форме листьев, цветов и т. д.,

сообразно их фенотипическому сходству. Однако оказывается, что од ни и те же

растения могут иметь совершенно различный вид в зависимости от того,

произрастают ли они на равнине или в гористое местности. Часто наблюдающееся

огромное различие во внешнее виде фенотипически идентичных живых существ в

зависимости от их п ола, стадии их развития и своеобразных окружающие условий, в

которых они развиваются или развивались, привело биологию к выработке наряду с

феноменологическими понятиями понятий, которые можно было бы обозначить как

кондиционально-генетические.

Каждое явление не определяется на основе своего вида в данный момент, но

характеризуется как известный круг возможностей такого рода; оказывается, что

только при наличии определенного комплекса условий, или, можно сказать,

определенной ситуации, возни кает данный фенотип. Биология давно на опыте

узнала, что два фенотипически одинаковых образование или Процесса могут вовсе не

быть подобными друг другу каузально-динамической стороны, т. е. по своим

причинам и действиям. Напротив, физика и недавно био логия показали, что, одной

стороны, фенотипическое подобие может сочетаться с каузально-динамическим

глубочайшим различием и, с другой сильное фенотипическое различие может

наблюдаться при теснейшем каузально-динамическом родстве двух явлений или про

цессов.

Таким образом, мы вправе заключить, что не только проблемы развития толкают

науку на переход от фенотипических к генотапическим связям, но и исследование

проблемы причинности и реальных связей всевозможного рода всегда в конечном

счете предполагает пе реход к образованию соответствующих понятий в биологии, в

физике и математике, в истории и экономике. Это положение имеет не меньшее

значение и для психологии. При решений вопросов о возникновении и исчезновении,

о причинах и условиях и прочих реальных связях оказывается, что психические

комплексы и события также недостаточно определены своими феноменальными

особенностями. Здесь также возможны случаи теснейшего родства между

образованиями, которые развиваются на совершенно различной почве и по совершенно

различным закономерностям. К. Левин (3), которому принадлежат только что

приведенные мысли, дает ряд психологических примеров, подтверждающих это

положение.

И до тех пор, пока наука не становится на этот путь, пока она погружена

исключительно в исследование внешнего проявления вещей, она остается на уровне

эмпирического знания и не может быть наукой в настоящем смысле этого слова.

Такой была медицина, ког да она определяла болезни по симптомам и кашлявшему

человеку говорила, что у него кашель, а жаловавшемуся на головную боль - что у

него головная боль. Она выражала в объяснении другими словами то же самое, что

содержалось в вопросе, и, подобно мольеро вскому врачу, объясняла усыпительное

Действие опия тем, что он обладает усыпительной силой. Мы видим, таким образом,

глубокие методологические основы того самого вопроса, который был перед нами

поставлен в приведенном выше воспоминании. И не случайно простая женщина указала

на основной методологический порок целой науки, когда обратила внимание ее

представителей на то, что определения не углубляются дальше внешнего проявления

вещей и, следовательно, бессильны чем-нибудь обогатить, что-либо добавить к

знаниям всякого наивного наблюдателя, следящего за этим внешним проявлением.

Но самое худшее заключается в том, что при таком положении дела наше знание

не только не поднимается до уровня настоящей науки, но и прямо ведет нас к

ложным выводам и умозаключениям. И это вытекает из того, что сущность вещей не

совпадает прямо с их проявлением. Кто судит о вещах только по их случайным

проявлениям, тот ложно судит о вещах, тот неизбежно придет к неверным