Хендерсон – король дождя

Я испытывал глубокую жалость к поверженному сопернику и ко всему его племени. Мало того что арневи страдали от засухи и лягушек, тут еще невесть откуда является какой-то Хендерсон и дважды кладет на обе лопатки члена королевской фамилии.

Тем временем принц стал на колени и посыпал голову песком. Потом взял мою ногу в грязном башмаке, поставил себе на голову и зарыдал громче, чем та девица, что шла впереди плачущей толпы, встречавшей нас с Ромилеем.

Должен сказать, что Айтело плакал не только из-за того, что потерпел поражение, – он испытывал глубокое душевное потрясение. Я старался снять ногу с головы несчастного, но тот держал ее крепко и повторял раз за разом: «Ах, мистер Хендерсон, теперь я вас узнал! Да, сэр, узнал!»

– Нет, ваше высочество, не знаете, но сейчас узнаете. Сказать, что наделило меня физической силой? Горе и горечь. Я ворочал валуны, мешал бетон, колол дрова, чистил свинарник – ничто не радовало меня. Потому и сила у меня несчастливая. Поверьте, как борец я вам не чета.

Я лукавил, потому что, как ни старался, никогда не знал проигрыша ни в игре, ни в споре, ни в драке. Партии в шашки с моими детьми превращались в поддавки. Не знаю, почему их пухлые губки дрожали от обиды (Господи, как же они возненавидят меня, когда вырастут!). Сделав неверный ход, я восклицал: «Сдаюсь!»

Я не до конца понимал, что чувствует соперник, пока тот не обнял меня и, уткнувшись головой мне в плечо, не сказал: «Теперь мы друзья». Эти слова поразили меня в самое сердце, наполнили его неизбывной тоской и благодарностью.

– Принц, я горжусь вашей дружбой. Для меня это большая честь! – Я покраснел, думая об одержанной победе, но все равно старался преуменьшить ее значение. – Просто на моей стороне – огромный опыт. Вам такой и не снился.

– Теперь я вас знаю, сэр. Да, знаю, – сказал он.

VII

Весть о моей победе уже разнеслась по всему селению. На пути к королеве женщины встречали нас с Айтело громкими рукоплесканиями, а мужчины – оглушительным свистом. Принц отнюдь не был похож на побитую собачонку. Он шел легко, словно пританцовывая, и, улыбаясь, раскланивался в обе стороны.

– Африканцы отличные ребята, – сказал я Ромилею. – Не находишь?

Королева Виллателе и ее сестра Мталба ждали нас под навесом из тростника. Королева восседала на скамье, позади нее, как государственный флаг, полоскалось на ветру красное одеяло. Когда я и Ромилей с мешком подарков за плечами подошли ближе, она сердечно улыбнулась почти беззубым ртом и протянула мне маленькую ручку. Все ее существо дышало добродушием. Я тоже подал руку и удивился: она положила ее между грудей. Я знал, что это принятая форма приветствия, Айтело при первой встрече сделал именно так, но чтобы женщина… Я слышал, как билось королевское сердце, естественно и ровно, как вращается на своей оси Земля. У меня сам собой открылся рот, глаза помутнели: мне показалось, будто я прикоснулся к тому месту на женском теле, где зарождается жизнь. Правда, я быстро опомнился, в свою очередь, приложил ее руку к груди и сказал: «Хендерсон. Меня зовут Хендерсон». Придворные захлопали в ладоши, видя, как быстро пришелец перенял обычай племени, а я подумал: «Молодец, Хендерсон, так держать!»

Весь вид королевы, каждая часть тела говорила об устойчивом ее положении. Лицо женщины было широкое, волосы седые. На плечах – львиная шкура. Знай я тогда о львах столько же, сколько знаю сейчас, то лучше бы понял правительницу племени. Ее наряд поразил меня. Хвост с черной кисточкой на конце уложен вдоль спины и связан узлом с поднятой лапой на груди королевы, тогда как воротником служила львиная грива. Лицо сияло счастьем, но на одном глазу я заметил бельмо.

Я низко поклонился правительнице, а та затряслась от смеха. Еще бы, поклон человека в потрепанных шортах заслуживал кисти художника.

Прежде всего я выразил сожаление по поводу засухи, падежа скота и засилия лягушек. Я понимал, что арневи вынуждены сейчас питаться хлебом печали, и потому выразил надежду, что мое присутствие не обременит их.

Айтело переводил мою речь. Когда он перечислял беды племени, лицо королевы продолжала озарять улыбка – долгая, как лунная дорожка на поверхности моря.

Я был тронут и поклялся себе, что буду действовать. «Пусть погибну, но прогоню или уничтожу лягушек».

Потом я сказал Ромилею, чтобы он доставал из мешка подарки. Первым появился полиэтиленовый дождевик в таком же пакете. Я нахмурился: подарок был смешон в засуху и вообще пустячный. Меня оправдывало то, что я путешествовал налегке, и вдобавок намеревался преподнести ей другой, бесценный подарок – избавить арневи от всех напастей. Но королева была рада дождевику и захлопала в ладоши, а ее прислужницы – те, которые были с малолетними детьми, – подняли малышей высоко над головой. Мужчины, как водится, засвистели. Много лет назад Вэнс, сын шофера, попытался научить меня свистеть. Но сколько я ни совал два пальца в рот, у меня ничего не получалось. Поэтому я решил попросить кого-нибудь из африканцев научить меня свистеть. Это послужило бы мне наградой за мои старания.