Хендлер, или Белоснежка по-русски

По дороге от берега до посёлка археологов Настя успела сплести венок, но на голову его не надела, а повесила на сук одной из берёз возле холма-кургана. Постояла рядом, задумавшись, и вздрогнула, когда за спиной громко прозвучал вопрос:

— Там кто-то похоронен?

Она обернулась — Кирилл отмахивался от мошек.

— Не «кто», а «что». Мои воспоминания, — заметила расползающуюся улыбку и рассердилась: — Идите, пожалуйста, туда… вон, дядя Гена тебя ждёт.

— Злюка! — рассмеялся Карамзин, но приставать не стал. Настя попусту не сердилась, значит, лучше её было не трогать, тем более её утренняя тошнота отступала медленно, и нужно было нормально пообедать горячим.

Белов разжёг на костровище берёзовые поленца, поставил котелок и занялся готовкой, освободив столичных гостей от забот. Настя медитировала, попросила дать ей время побыть одной. Кирилл взялся за гитару: в сердце рождались новые слова и мелодия, поэтому хотелось их вытащить наружу, чтобы не растаяли, не исчезли…

Скоро тушёнка дошла в собственном соку, к ней за компанию отправились лук, морковь и гречка. Дядя Гена сам крупно нарезал для салата огурцы, помидоры и зелень. Обед получился поистине походным, а спиртным злоупотреблять не стали, хотя в лодке, в коробе, осталась бутылка с наливкой. Когда все, наконец, собрались за столом под открытым небом, вернулась прежняя атмосфера балагурства. Белов посмеивался над племянницей, чтущей мистические традиции тех, чьи кости давно превратились в прах здесь, на Усть-Вагильском холме. Настя вяло отшучивалась и налегала на салат, казавшийся особенно ароматным на свежем воздухе.

— А что, есть какие-то особые традиции археологов? — встрял в словесную дуэль Кирилл, гитара которого лежала рядом и нетерпеливо ждала перебора струн.

— Дядя Гена шутит, нет никаких традиций археологов, кроме одной, — не оставлять после себя бардак, — Настя опередила родственника.

— А как же песни Самрау, Кояш и Ай?

— Я где-то уже слышал эти имена, — пробормотал Карамзин, поднимаясь с грубо сколоченной скамьи, чтобы принести закипевший закопчённый чайник с травами.

Настя объяснила терпеливо, а сама состроила угрожающую мину родственнику, мол, зачем смущать непосвящённых?

— Самрау — это башкирский бог неба, Кояш — его первая жена-солнце, а вторая жена — Ай-луна. Я не песни пела, а вспоминала строфы из поэмы «Урал-батыр». На школьных мероприятиях часто выступала с поэмой, пока мы здесь жили, а потом, когда переехали, не тот эффект был: уральской мифологией в Подмосковье не увлекаются.

По бокалам разливалась ароматная жидкость, Кирилл отхлебнул свой чай и взялся за гитару, но тему разговора не сменил:

— А венок зачем? — Настя заметно смутилась, и он улыбнулся углом рта, — а говоришь, что не колдуешь.

— Вот-вот, — закивал дядя Гена, — ворожит, ещё как!

— Места здесь такие, — хмыкнула Настя, — намагиченные.

Кирилл уже был наслышан про многовековые обряды в этом месте. Скорее всего, тут находилось поселение, со временем превратившееся в капище из-за кладбища. Логично было бы предположить, что найденные керамические обломки эпохи каменного энеолита были частью бытовой посуды, а не благотворительной ярмарки по выходным.

Отдохнув после обеда и убравшись за собой, посетители музея-без-границ прогулялись немного. Кирилл был шокирован стёртой с лица земли деревней, от которой не осталось даже построек. И затем путешественники отправились дальше.

Следующие километров десять берега Тавды не обозначались намёками даже на деревни-призраки, но вот лодка свернула с широкого голубого полотна налево, по мелкой речушке Вагель, и снова кое-где замелькали чёрные остовы брошенных домов.

«Есть ли жизнь на Урале? Нет ли жизни на Урале? Царям то не известно», — пошутил машинально про себя Кирилл, ибо перекрикивать мотор ради поощрительных улыбок не хотелось. Наступило состояние погружённости путешественника, когда мелькающий за окном вагона пейзаж вводит в состояние вневременного транса.

Попытка изобразить двух влюблённых с «Титаника», только в сидячем положении, закончилась объятием — Настя замкнула кольцом вокруг себя мужские руки и прижалась к Киру. Шутника остепенили уютная поза и неподвижная подруга, так они и ехали, созерцая однородный травянистый фон по обе стороны от речушек и каждый думая о своём. Кир только спросил Настю, как часто она бывает здесь. Девушка ответила — почти никогда: это специально для него устроили экскурсию к самым большим местным озёрам — Большому и Малому Вагильскому Туману.

Теперь скорость передвижения замедлилась: непредсказуемый Вагель то и дело лихо поворачивал налево или направо. В паре мест Белов останавливался, глушил мотор, чтобы не кричать, и спрашивал, хочет ли Карамзин посмотреть на очередную деревню и остановиться на ночлег. Тот отказывался, начиная проникаться бирючеством местных. В деревне Гагарской имелась цивилизованная рыбацкая база с хорошими по местным меркам туристическими домиками и баней. Но там жили люди, семейная пара, охраняющая базу, и Кир поморщился: «На обратном пути, дядь Ген, если хочешь повидаться с ними».