Хигналир (СИ)

— Да, уверен! — заорал я.

Орал, потому что он где-то далеко на небесах.

— “Докажи”, — ехидно прогремел он с неба.

Неплохо, Бог. Неплохо Ты меня подловил...

— Ну же, — продолжал Он, — чем же именно они отличаются от светлой памяти о любимом дедушке на смертном одре? Всё ли с ними так гладко? Например, откуда ты мог знать то, о чём Снолли разговаривала тогда с Педуаром? Разве такое возможно? По какой причине история последователя в книге Чтобырь показалась тебе знакомой? У тебя есть тому объяснение?

Объяснений не было и нет. Вот блин, если Бог вездесущ и всемогущ, он легко мог бы оказаться и внутри ловушки Аркханазара, ведь он же должен мочь всё и быть везде. Угораздило же меня нарваться на краясианского Бога.

Отбросить подобные мысли! Чтобы победить страх, я должен противостоять! Я приступил к противостоянию полемическому:

— Верить только в то, что я могу доказать, Снолли просила меня, когда ей было всего... ничего. Всего-ничего, — не смог я быстро сообразить, сколько лет было ей. — А вот недавно Снолли говорила, что в полном неизвестностей мире приходится делать ставку на самое вероятное. Так что я готов поставить на то, что ты — иллюзия, а жизнь в Хигналире — настоящая!

— А что будет, если ты окажешься не прав? Тогда со ставкой свою прогорел ты что ни на есть по-крупному. И ждут тебя вечные муки адские сразу после суда страшного.

— Если первый Бог и есть, его не так-то просто найти. Беседуешь со мной откуда-то из-за облаков, как ни в чём не бывало. Отчего же ты изволил показаться именно сейчас? А ещё я ставлю на то, что если и есть разумный Создатель, то Он не может быть злым. Потому что Его творение исполнено хорошими вещами, классными людьми, убойными растениями и красивыми облаками. Злобный бука, вроде тебя, ни за что бы не смог придумать чудоцвет или Авужлику, — убеждал я в этом, скорее, самого себя, параллельно вспоминая страшные картины, которые мне доводилось видеть, например, как священники иссушают молитвами прихожан или Рикфорн полощет рот молочным отваром из ботвы чудо-травы.

— Всего лишь наивные спекуляции. Твои жалкие рассуждения — тык пальца в звёздное небо. Довольно дурковать, ты знаешь только то, что ничего толком не знаешь. Я стою за пределами “хорошего” и “плохого”.

— Может я ничего и не знаю. Но из всех религиозных течений и толкований, я ни за что не поверю в то, что Создатель вселенной — злой вредный вечный ворчун.

— Раз ты считаешь, что я — просто иллюзия, вызванная заклинанием в последнем из бесконечной череды твоих снов, под названием “жизнь” — сразись со мной, одолей страх. Печать “Лампы немого крика” спадёт, ты вернёшься к своей семье.

— Нет ничего глупее — чем бороться с иллюзией. Я не буду воевать с тобой.

Я должен умерить страх. Не так уж я и боюсь его, ну же, Лэд, соберись, это просто сон...

— Не хочешь играть по моим правилам? А если так?

Вдруг стало крайне не по себе. Стало тошнить, тело затрясло в неуправляемом танце озноба. В глазах помутнело. Затем накрыл кашель, гейзер кровавого кашля.

Каждый внутренний орган пульсировал болью...

Минута диких страданий, и всё вновь вернулось как было.

— Мне ничего не стоит в мгновение ока исцелить каждого больного на планете. Ибо всемогущ я. Никогда не пожалею безвольных слепцов, плывущих по течению реки, не способных сделать осознанный выбор. Я тебя не пощажу, Лэдти Дархенсен. Слишком много шуток было опущено в сторону краясианства. Достаточно было и одной, чтобы заслужить муки вечные.

Дело дрянь. Сейчас моё воображение занимается тем, что панически перебирает варианты того, что можно сотворить со мной... Я проигрываю.

— Что делал ты минуту назад? — вновь заговорил Он. — Бессмысленно спорил, вместо того чтобы пытаться одолеть страх, столкнувшись лицом к лицу с ужасом, что приготовил для тебя Я. Ибо страх не победить, убегая от него. Так что будешь делать? Как насчёт погрузиться глубже? Может, на этот раз попробуем серный дождь?

Мне Его не победить! Меняем тактику. Если заклинание насильно вводит в сон, то, при должном усилии, у меня есть шанс проснуться. Я же тренировался преодолевать сонные чары в секте “Завсегдалых насмешников”.

Он продолжал: