Хигналир (СИ)

— Да, это так, однако дело тут не в краясианстве. Ваше имя — Гипоциклоида. Во времена античности такие имена давались потомкам древних цифрокладов. Мой отец учил меня цифропокладистости. Он говорил, что Математика — царица наук, и, как царица, однажды она велела казнить собственную мать — Астрологию. Её сестра, Физика, должна была исполнить приговор, но та не смогла причинить ей никакого вреда. Тогда Математика велела предать Астрологию забвению, устроить ей всеобщий бойкот. После такого Астрология решила навсегда оставить их, и, уходя, сказала, что ей жаль оставлять их одних в замкнутой вселенной, и что сама найдет себе новую семью. Для цифрокладов всё, что касается астрологии и астрономии — греховно. Сами понимаете, что занятия чёрной астролатрией спровоцировали не только гнев Божий, но и гнев древних математиков.

— Что же мне делать? Вы мне поможете? Пожалуйста, помогите!

— Ох, я так вымотался... Ну ла-а-адно, так и быть. Но это обойдется вам в девяносто пять монет.

— Что вы собираетесь делать? — спросил хозяин.

— Просить прощения Биссемпетеля, древнего мыслителя, математика.

— Каким образом?

— Вы совершите акт самообоссания.

— Что-что, простите? Не расслышал, ха-ха-х, — оглянул он свою жену, которой было не до смеха.

— Вы помочитесь себе на голову. А я призову дух Биссемпетеля, чтобы он засвидетельствовал сей процесс и даровал прощение.

— Но как я себе на голову... Может, использовать чашечку?.. — колебалась Гипоциклоида.

— Нет, моча должна быть свежевыпущенной. В этом вам может помочь ваш муж, — я оглянул всех присутствующих: Снолли смотрела на меня как на блаженного, и то ли с едва заметной улыбкой, то ли в шоковом параличе лицевых мышц. — Ну, что ж, можете приступать прямо сейчас. Приготовьтесь, я дам сигнал.

Жена трактирщика села на колени, муж достал причиндал и направил его на маковку своей дорогой супруги. Снолли бормотала матюки.

Я сосредоточился на мысли. Напрягся. Из последних сил запускаю сигнал.

Здравствуйте, господин Биссемпетель, давно не виделись.

“Не важно какое это число, важно какого цвета его цифры”.

“Ты случайно не видел мою точку координат?”

“А теперь построй мне микроугольник”.

— Обоссы себя, — велел Биссемпетель.

— Себя? Но я же ничего такого не...

— Ты нарушаешь законы её величества Математики. Кто сегодня открывал червоточины? Мнимые числа запрещены для непосвящённых! — топая ногой на каждое предложение, отчитывал древний математик.

— Да, но... мы же уже договорились, ведь так? Когда я был ребенком, мой отец Споквейг Дархенсен облил меня мочой гремучей змеи, а я дал клятву верности...

— А-а-а, припоминаю, да, запамятовал... Хм... Но погоди, ты же должен был регулярно молиться!

— Нет, мы же, ну, обусловились, что я отплачу вам по-другому...

— Врёшь!

— Нет-нет, что вы!

— Как ещё “по-другому”?

— Я... я буду питать ваших последователей излишками своей духовной энергии, нося на груди знак “равно”.

— А, ага. Хорошо. Так, а почему на тебе нет знака?!

— Вот же он, — я показал ему навесной зарубок, что висел у меня на шее.

— Это не знак “равно”! Голову мою дуром заговариваешь?!

— Это — многофункциональная штуковина, она может играть роль знака “равно”, что, собственно, и делает.

— Врёшь, падла!!!

— Да нет же, клянусь!

— Врёшь!!!

— Клянусь! Клянусь, что не вру!

— Ну, смотри у меня! — пригрозил Биссемпетель кулаком и исчез прочь.

Мой дух вернулся в физическое тело. Жена трактирщика, мокрая, сидела и рыдала.

— Ой, да чего ты разнылась-то, подумаешь, ха-ха? — успокаивал её муж, безнадёжно пытаясь преподнести ситуацию как шутку, что выглядело ещё более жалко.

— Дело сделано, — хлопнул я в ладоши и потёр ими. — Не забудьте только сжечь ребёнка. Это важно.

— Спасибо вам, Фруторут, — промолвила жена, — я чувствую, как будто камень с души, ей богу.

— Чепуха, вам показалось, — ответил я, — а теперь, с вашего позволения, нам нужно отдохнуть, у нас был тяжёлый день.

— Конечно, я покажу вашу комнату, прошу, ступайте, — пригласил Пиллтец.

Хозяин дома сопроводил нас до спальни на втором этаже. Комната была нормальной. Разве что единственное окно — ромб. И кровать стояла не в углу или у стены, как обычно, а в случайном месте посреди комнаты, причём наискось. Мы остались со Снолли наедине. Оба уселись на край кровати, она задула свечу.

— Это прикол такой? — спросила Снолли.

— Нет, я и вправду снял с неё проклятие. Прикинь, я призвал Биссемпетеля, а тот разгневался на меня за то, что законы Математики перестал соблюдать, представляешь? Маразматический дух хотел меня самого самообоссание заставить провести, а я ему набрехал про то, что предоставляю часть своей энергии его последователям с помощью навесного зарубка, ах-ах-ах-ах! И он поверил! — уморительным тоном, сквозь смех, произнёс я последнюю фразу.

— Ёб. Твою. Покойную. Мать... Не с огнём ли ты, часом, играешь?

— Играю, с тех пор как паломничество в геенну огненную с Инфернусом совершали, и я овладел силой инфернального пламени. Могу им жонглировать и лопать стекло.

— Ты понял, о чём я, так что клоуна выключай, жонглера, блядь, адского.