Хигналир (СИ)

— Потому что она как никто знает тебя, и не хочет упасть в твоих глазах. Авужлика чувствует, что у человека есть Отец с большой буквы, если ты понимаешь, о чём я, и она предполагает, что, если скажет тебе, и не сможет аргументированно обосновать, ты подумаешь, что она полоумная. Авужлика знает, что Снолли ничего не принимает на веру.

— Да с чего ты взял?

— Иначе не объяснить её выдающегося духовного равновесия, за всеми причудами её рассудка. Называй это интуицией.

— Ну не знаю. Хотя насчёт духовного равновесия — да, сама замечала. Отнюдь не глупая, кроткая и безмятежная — несочетаемый перечень качеств для бездуховной персоны в нашем убогом мире. По-другому и впрямь не объяснишь степень её самообладания. Да, там, внутри, должна быть какая-то опора... А ты чувствуешь?

— Я... Что-то есть, косвенно. Неопределённо. Никак не уловить...

— А я подобного за собой не замечала. Никогда.

— И это тонкое, эфемерное стремление “куда-то за” не давало покоя мне на протяжении всей жизни. Думаю поэтому с детства меня тянуло в религии и во всякое такое. А потом ещё это проклятие пресловутое мотивировало зашевелиться, пойти на крайние меры, чтобы разобраться. Это чувство пока что выше моего познания.

— Проклятие мотивировало тебя, потому что оно стало тем непостижимым проявлением чего-то запредельного, того, что ты однозначно лицезреешь, но не можешь найти объяснения, оперируя знаниями этого мира и опытом своего жизненного пути. Оно ткнуло тебя носом в этот крайне явственный вопрос, весомый недостающий элемент в познании смысла жизни.

— Если есть проклятие, то что возможно ещё? И Бог-Создатель тоже возможен? Споквейг учил нас, что боги чужеродны человечеству, и среди них нет нашего Создателя. Наш Создатель — природа, эволюция, сила долгосрочной случайности... то есть хаос, необузданная флуктуация бытия. Но говорящие куры раньше были чем-то невозможным, до того, как нас прокляли. Так что да, наверное, ты права, воистину ткнуло.

Беседа продолжалась и продолжалась. Мы всё укоренялись задницами в пол, а Снолли всё жаловалась:

— Есть проблема по жизни: иногда я не знаю, как мне думать, чтобы что-то подумать, каким способом думать, чтобы искать решение, что я должна чувствовать, чтобы мысль “пошла”... как этим управлять. Стоит только прикоснуться к “этому”, как оно растворяется, а без контроля само собой куда надо не идёт, значит нужен другой подход, но какой подход, как найти этот подход, теоретически, их может быть бесконечное множество, с чего начать, по алфавит, блядь?! Понимаешь, у меня постоянно такая вот херня в голове с момента, какой я себя помню, ни секунды покоя, нескончаемая череда сложнейших, нерешаемых проблем, когда ем, когда засыпаю, когда просыпаюсь, когда сплю, иду, смотрю на небо, не смотрю на небо.

Я узнал похожие симптомы с возвращением в Хигналир, поэтому спросил:

— Не с проклятием ли это началось?

— Вот и сама не понимаю, знаешь, прозвучит неубедительно, но мне кажется, будто это было и до. Хоть мне и было четыре, когда я переехала, и через полгода Гъялдер наводит проклятие Казначея Горнозёма на Споквейга Дархенсена и землю Хигналирову. Скажешь, “да у тебя просто в памяти перемешалось”, но, Бог побери, ставлю на то, что эти “загадочные штуки” происходили и раньше! — мне показалось, что Снолли аж подскочит от азарта со своей ставкой, но она всё-таки заленилась напрягаться и расслабилась спиной о диван, вытянув ещё дальше свои тонкие покусанные комарами бледные лодыжки. — Я ведь помню себя в возрасте двух лет… Но именно благодаря таким “загадочным штукам” я осваивала что-то, на мой предварительный взгляд, невозможное. Только тогда пылало желание, а сейчас — похер, даже на свой “потенциал”. Я никогда не разберусь в том, как работает мой собственный разум. Но я должна. Проблемы, стоящие передо мной, обязывают. Обязывают, но не мотивируют, к сожалению.

— А как ты приступала к осваиванию чего-то, что считала невозможным?

— Просто для прикола, — улыбнулась сестра, — поначалу.

— А сейчас не пытаешься?

— Пытаюсь, и получается с той же эффективностью. Хотя должно было получаться гораздо с большей, в том и беда.

— Какая ерунда.

— Нет, не ерунда, потому что самый приоритет всегда отдавался, наращиванию скорости прогрессирования, темпу роста эффективности тренировок. И в самом главном направлении у меня уже три года как застой.

— Какой-то больной перфекционизм.

— Знаю, но я его почти поборола. Будет у меня здоровый перфекционизм почти без минусов. А пока минусы жирные. А вообще, не важно, сколько я знаю, главное — хорошо соображать в областях, где у меня ноль знаний. Это я называю истинным “интеллектом”, на это я делаю ставку. Зато я поняла, что главное — это мечты, важно помнить, что тренировки и медитации — лишь средство их достижения. Это необходимо для того, чтобы искренний интерес к жизни не потерять, а именно последние его крохи в нынешних реалиях.

— Знаешь, что самое главное в жизни? Это уметь. Так говорил дядя Ворвойнт.

— Я думала умереть скажешь, а-ха-ха-ха-ха! — выпала из полусидячего положения сестра.