Хилмор

Вопреки чувствам, рядом с Фреей он ощущал жажду, слышал пульсирование ее вен и мечтал вонзить клыки в бледную кожу.

Маг стихий предостерегал его, просил быть как можно дальше, чтобы охотник, который обманом создал связанных друг с другом вампира и вестника, не нашел их. Ведь его возлюбленная весь год тенью ходила по городу в поисках пары, которая освободит демона.

Он уже не дышал – существовал, цепляясь за остатки человечности. Пусть чувства выжигают, забирают остатки сил, но сохраняют разум. Адриан боролся со своей новой сущностью и должен был победить. Ради Фреи.

Еще немного, пара кварталов до Драконьего дворца – особняка, построенного для них. А там – снотворное, смешанное с мятным отваром, и короткое забвение, которое поутру сменится удушьем. Его обратили, но никто не сказал, как быть дальше. Вампира ждал долгий путь самоистязания и попыток принять себя таким. Принять то, что кровь дурманит, в голове появляется туман, а подсознание беспорядочно выбрасывает воспоминания о прошлой жизни. Те, которые ранят острее оружия, смоченного в вербене. После них живешь, но иногда легче было бы согласиться на кинжал в сердце, чем молча наблюдать за тем, как угасает Фрея.

Особняк окутал туман. В серой пелене здание выделялось светом в окне. На кухне висел магический световой шар. Он – маяк. А Драконий дворец – клетка, в которой Адриан прятал свою темную сторону.

Десять лет, чтобы научиться жить по-новому. Видеть тонкие трещины на практически идеально гладкой двери. Слышать шорохи в подвале, разговоры соседей… Быть везде и одновременно нигде. Двигаться неуловимо, неслышно, незаметно. Принять себя в ином, холодном теле, не испытывающем боли.

И не потерять рассудок. С этим было проще всего – чувства из груди ни вырвать, ни стереть.

Щелкнул замок. Адриан вошел в особняк, закрыл магией дверь. В это мгновение магический шар погас – в темноте смотреть было легче.

Вампира ждали широкое кресло, обитое красным бархатом, и с десяток бутылочек на небольшой тумбочке. Его лекарство. Никем не прописанное, но спасающее от ночных кошмаров.

Голод напоминал о себе, хотя всего час назад одна из работниц мыльной лавки добровольно его кормила. Кровь, полученная по согласию, – самая сытная. Но жажда была не в теле, а в голове. Одурманенный горячей, свежей пищей, Адриан не мог с ней совладать. Хотелось больше. Больше. Больше. Больше. Впиться в запястье, сделать еще пару глотков, чтобы потом жадно слизать с губ вязкую жидкость и все повторить.