Хилтоны. Прошлое и настоящее знаменитой американской династии

Кроме того, Франческе, как и ее матери, предстояло дать показания о своих личных отношениях с Конрадом. После чего эти разоблачительные показания станут доступны не только всем ответчикам по судебному иску, юристам и адвокатам, но и читателям газет, печатающих отчеты о процессе. Но, несмотря на это сильнейшее вторжение в ее личную жизнь, Франческа решила, что дело того стоит. Она хотела бороться… Нет, она вынуждена была бороться.

За следующие десять лет Констанс Франческа Хилтон потратит на эту судебную борьбу сотни тысяч долларов. Разумеется, Жа-Жа поддерживала позицию своей дочери. Мать и дочь неожиданно стали союзницами в борьбе не только за деньги для Франчески, но и за признание.

Помимо угрозы личности Франчески, эта борьба означала еще одну опасность. Чаще всего в завещаниях состоятельных людей имеется пункт, предусматривающий, что если кто-либо из бенефициаров по завещанию оспаривает его и если он проигрывает иск, то он немедленно вычеркивается из списка наследников и утрачивает право на завещанную сумму. Такой пункт имелся и в завещании Конрада. Как всегда, он хотел, чтобы последнее слово оставалось за ним. Следовательно, если Франческа проиграет процесс, она не получит ровным счетом ничего, даже завещанные Конрадом 100 тысяч долларов.

Глава 2 Безумный бред

Аргументом, на основании которого Франческа Хилтон оспаривала завещание отца – согласно ее первоначальному заявлению от 13 марта 1979 года, – было утверждение, что из-за крайней набожности у Конрада в 1971 году возник «безумный бред», что он не является ей отцом. Именно в этом году у них произошла громкая ссора в Каза Энкантадо. Как она утверждала, во время этой ссоры он впервые заявил, что не был ее отцом, и внезапно «вместо заботливого и любящего отца превратился в одержимого страхами старика, который отказался от единственной дочери». В результате почтенного возраста, болезней и повреждения мозговой деятельности, которые ослабили его физически и умственно, [Конрад Хилтон] 31 октября 1973 года [дата его последнего завещания] не понимал и не сознавал характер, размеры и ценность своего состояния и завещал ей, своей дочери, всего «одну десятую часть одного процента» своего состояния».

Сегодня благодаря элементарному анализу ДНК можно легко и быстро определить, является ли человек отцом данного ребенка. Но в конце 1970-х – начале 1980-х тесты ДНК на отцовство еще не проводились. Алек Джеффрис изобрел этот способ в 1981 году, но активно применяться он начал только в 1988 году. До этого времени только анализ на группу крови мог бы исключить Конрада Хилтона как возможного отца Франчески. Однако этот анализ не мог подтвердить или опровергнуть его отцовство. В любом случае это был бы спорный вопрос. Конрад никогда не просил проверить себя на отцовство. Майрон Харпол говорит, что у Джеймса Бейтса «имелся на хранении толстый файл с документами, подготовленными для возбуждения иска против Жа-Жа Габор относительно отцовства Франчески. Однако мы его так и не предъявили».

Очевидно, Франческа не представляла, что теперь многочисленная армия юристов империи Хилтона соберет доказательства, которые начисто опровергнут ее предположение о «безумном бреде» Конрада. Так, в конце 1979 года эти юристы представили суду множество прежних завещаний гостиничного магната, которые убедительно доказывают, что уже задолго до 1971 года Конрад не считал себя отцом Франчески. Эти давнишние документы наголову разбили теорию Франчески. После этого Франческе ничего не оставалось, как изменить суть иска. Она заявила, что Конрад начал страдать безумным бредом не в 1971 году – когда она впервые услышала о его сомнениях по поводу его отцовства, – а еще в 1947 году, сразу после ее рождения. Теперь она утверждала, что он отрекся от нее в тот момент, потому что она родилась в браке [с Жа-Жа Габор], которого он стыдился, поскольку церковь не благословила их союз.

Франческа Хилтон давала свои показания 12, 13 и 14 сентября 1979 года. Основной опрос в течение первых полутора дней проводил Ральф Наттер, затем настала очередь Майрона Харпола. «Насколько я помню, – рассказывал Майрон Харпол, от имени фирмы «Уиттер и Харпол» представлявший интересы Баррона и Эрика Хилтонов, Джеймса Бейтса и Оливии Уэйкмен, – одним из самых крупных препятствий, с которыми столкнулась мисс Хилтон, было определение термина «безумный бред». Ее адвокаты официально использовали этот термин, но она, казалось, не полностью понимала его значение, во всяком случае, внятно объяснить его не могла».