Химера

– При чем здесь мальчишка? – хмуро ответил Филипп. – Меня поражает твоя глупость, Алва. Его смерть тебе ничего не даст. Лахлан еще не стар и может заиметь еще одного, а то и двух-трех бастардов. Ты будешь убивать всех?

Кусок торта застрял у Алвы в горле. Она пыталась и не могла его проглотить. Наконец судорожно сглотнула, и тот проскочил. Вскочив со стула, она пронзительно завизжала:

– Что ты несешь? Да как ты смеешь!

– Не ори, а то вдруг Фергюс услышит, – не повышая голоса, сказал Филипп. – Или он тебя уже не беспокоит? После того, как ты расправилась с сыном Лахлана. Ведь он и был целью, а вовсе не Фергюс, правда, Алва? Да сядь ты, ради Сатанатоса!

Пораженная спокойствием рарога сильнее, чем его словами, Алва почти упала на стул. Ее глаза сверкали от бешенства. Но в самой их глубине виднелась растерянность. Эльфийка не ожидала, что Филипп раскусит ее. Он оказался умнее, чем она предполагала. А, следовательно, намного опаснее. Это требовалось обдумать. А вдруг он вздумает ее шантажировать? Мысли Алвы беспокойно бегали в ее голове, как растревоженные крысы.

– Ты хочешь понять, как я узнал? – улыбнулся Филипп. – Все очень просто. Ты разговариваешь во сне, Алва, а я иногда мучаюсь бессонницей.

– Ты мерзавец, – заявила Алва, но в ее голосе не было уверенности.

– Почему? – искренне удивился Филипп.

– Ты подслушивал, вынюхивал, выжидал по ночам, когда я засну – и это после того, что между нами было! Подонок! Шантажист!

– Может быть, но, несмотря на все это, я твой друг, Алва, – возразил Филипп, не обидевшись. – Поэтому и начал этот разговор. Разве я не прав, говоря, что Лахлан может заиметь еще одного ребенка? И ты даже не узнаешь о нем на этот раз. А когда узнаешь, то будет поздно. И тебе так и не удастся стать богатой вдовой.

Филипп рассмеялся. Алва побледнела от ярости. Ее пальцы невольно сжали нож, которым она резала торт. Рарог заметил это.

– Только не вздумай, – предупредил он весело. – Я ведь не безобидный мальчишка. Со мной этот фокус не пройдет. Лучше выслушай меня.

– Валяй, – неохотно буркнула она, поняв, что рарог прав. Ярость лишь на мгновение лишила ее привычного здравомыслия.

– Есть такие понятия – причина и следствие, – забрав из рук Алвы нож, сказал Филипп. – И причина – это все равно, что ящерица, а следствие – ее хвост. Сколько ни отрывай у ящерицы хвост, неизменно будет вырастать новый. Ты меня понимаешь?

– Не дурнее тебя, – огрызнулась она.

– Тогда ты должна понимать, что бастарды Лахлана – это всего лишь следствие. А причина, порождающая их – сам Лахлан. И какой отсюда логический вывод?

Алва насторожилась. Она уже начала понимать, к чему клонит Филипп, но пока еще не решалась в это поверить.

– Вывод простой – надо убить ящерицу, а не отрывать у нее один хвост за другим, – ответила она, хитро улыбнувшись. – Если ты уж так невзлюбил хвосты ящериц.

– Умница, – похвалил ее Филипп. – Если, конечно, ты не откармливаешь ящерицу именно для того, чтобы варить из ее хвостов суп. Тогда это было бы глупо – лишать себя источника своего существования.

– То есть ты предлагаешь мне…, – Алва не договорила, предоставив это рарогу.

– Я ничего не предлагаю, – сказал тот. – Просто я думаю, что тебе было бы разумнее устранить причину всех своих бед. Раз и навсегда.

Алва задумалась. Рарог с веселым и беспечным, по обыкновению, видом сидел напротив нее, насвистывая La Marseillaise. То, что он предлагал, было ужасно. Но чем больше Алва думала над этим, тем меньше ужасалась. Со свойственным ей природным здравомыслием она признавала, что смерть Лахлана действительно решит ее проблему. И она, Алва, обретет уверенность в завтрашнем дне. Филипп абсолютно прав.

Прийти к этому выводу было не так просто. Но зато потом все начало казаться даже проще, чем, возможно, было в действительности.

Кроме одного – как осуществить задуманное преступление. Убийство члена Совета ХIII не может остаться безнаказанным. Духи будут искать и непременно найдут убийцу. И какой ей, Алве, тогда будет прок от того, что Лахлан убит? Да, она станет богатой вдовой, как мечтала. Но очень ненадолго.

Если только…

Подумав об этом, Алва едва не вскрикнула от радости. Мысль, которая к ней пришла, была проста и разумна – Лахлана надо убить чужими руками, а самой остаться в стороне.

Поразмыслив, она поняла, что лучшей кандидатуры на роль убийцы, чем Филипп, не может быть. Жаль, конечно, что ему вскоре придется умереть самому – он был таким милым и сексуальным, Алва даже привязалась к нему за время их путешествия. Но если выбирать между своей и его жизнью, то выбор очевиден.

Алва просиявшими от радости глазами посмотрела на рарога.

– Эй, попридержи коней, – погрозил ей пальцем Филипп, увидев этот взгляд. – Я на убийство твоего мужа не подписываюсь. Да это было бы и глупо. Ведь у нас есть Фергюс.

– При чем здесь Фергюс? – во взгляде Алвы появилось недоумение.

– При том, что он убьет твоего мужа, – ухмыльнулся Филипп.

– Не понимаю, – искренне сказала Алва. – Вынуждена признать, что я чувствую себя полной дурой.